Книга Отсутствие Анны - Яна Летт

«7 сентября

Ужасно мечтать быть гением, но гением не быть.

Я вспоминаю Гогена. Многие считают его чудовищем. Он был абсолютно безжалостен к людям вокруг себя, к судьбам других людей, даже близких… Не думаю, что он на самом деле хотя бы миг считал их по-настоящему близкими себе – даже своих детей, даже женщину, которая родила их.

Страшны люди, которые затыкают свои пустоты детьми. Да, все новое рождается из пустоты, но какое заблуждение – думать, что это новое сможет пустоту заполнить.

Но если бы она была Гогеном, я бы могла ее простить.

Гоген. Мчится, глядя на синеву волн, на лодке, поднимается на гребне волны, и в момент, когда она поднимает его лодку, похожую на скорлупку кокоса, высоко-высоко, так что, кажется, миг – и мир расколется надвое, он запрокидывает голову и смеется, смеется, смеется. Он полон жизни. Он возвращается на берег, загорелый, босой, и идет писать картину, на которой будет изображено что-то, передающее сущность волны больше, чем сама волна.

Интересно, могу ли я стать Гогеном?

Ну почему я не могу стать Гогеном? Только потому, что я – это я, именно такого возраста, именно такого пола, родилась именно в то время, в которое родилась? Миллиардам девушек до меня везло гораздо меньше. Даже сейчас, одновременно с тем, как есть я, есть еще и девушка младше меня, которую насильно выдают замуж, продают и покупают, запирают в доме без надежды когда бы то ни было получить образование – или даже просто научиться читать. Она никогда не узнает, кто такие Гоген или Гоголь, Мунк или Маркес, Диккенс или Эдгар По, и она никогда не будет мучиться так, как я. Ее муки – совсем другие.

Так почему мне хватает наглости жаловаться на жизнь и пенять на неудачное время и место? Если бы я была храбрее, я бы тоже могла сейчас лететь на гребне волны, запрокидывать голову, а потом рисовать на стене бамбуковой хижины, и быть смелой, свободной.

При жизни Гоген не продал ни одной картины. Он не боялся не быть гением – просто рисовал и смеялся в лицо тем, кто пытался его остановить.

Что есть в моей жизни такого, ради чего я готова на любое безумство, лишь бы это защитить? Я начинаю фальшивить, сдуваться, скучнеть, когда приходится ставить себя лицом к лицу с этой мыслью. Нам с мыслью неловко. Она шаркает ногой, а я пытаюсь спрятать от нее взгляд, и, когда нам позволено отойти друг от друга, мы обе чувствуем облегчение.

Каждый человек время от времени чувствует эту пугающую ненаполненность, пустоту, побуждающую задаться вопросом: „Как понять, что я существую?“ Как понять, что я счастлив? Моя жизнь так коротка, и вариантов, как прожить ее, кажется, что много, а на самом деле – довольно ограниченное количество. Как понять, что именно тот вариант – правильный? Когда думаешь о бесконечном веере разлетающихся во все стороны возможностей, чувствуешь, что, что бы ты ни делал, все не имеет смысла. Твои привязанности, твои тексты, возможности внутри тебя, твое одиночество, твой гнев, твоя боль. Все кажется таким бессмысленным, и от одной только мысли: „Что, если все, что я делал, – ошибка?“ – разум цепенеет. Человек затыкает пустоту, чем попало, как затыкают течь в тонущей лодке всем, что подвернулось под руку, – чьей-то рубашкой, мешком рубинов из пиратского сундука, попугаем с плеча капитана. Плевать! Главное – хотя бы на мгновение если не остановить, так хоть задержать течь во временной стене.

Люди затыкают свои драгоценные пустоты таким, что страшно становится. Мать затыкает их мужиками, тряпками и подружками, и, видит бог, лучше бы она оставила их пустыми.

Люди вообще болезненно стремятся заткнуть их хоть чем-нибудь, хотя, если бы у них была возможность остановиться и подумать немного, они бы наверняка поняли то, что я поняла сегодня. Только из пустоты может родиться что-то новое, что-то действительно ценное. Разве по-настоящему великие люди замыкались в своем дерьме, боясь ступить шаг за пределы хлева? Разве они боялись снова и снова бросать начатое, менять места и людей, пробовать то, что до них никто не пробовал?

Вечером

Пожалуйста, остановись всего на мгновение! Не вращайся. Замедлись. Дай мне время перевести дух, побыть одной. Я так устала быть все время с кем-то, все время думать о том, кто и что подумает, кому и как будет некомфортно от того, что я сделаю в следующий миг. У меня нет возможности отказаться от этого. Я – пленник своей любви. Я космонавт в ее невесомости – у меня нет собственной воли, своего направления, и если я приоткрою окошко, чтобы вдохнуть свежую вечернюю прохладу, мое лицо покроется трещинами ледяных морщин.

Я бегу в колесе своей любви, в колесе своего порядка, в колесе собственных правил. Я устала бежать, так научи меня – как.

Научи – как.

8 сентября

Сегодня писали контрольную по биологии. Чтобы проверить, что помним с прошлого года, – отменная идея. Когда Селедка на секунду вышла, Света повернулась ко мне и попросила дать списать. Я дала, а потом остаток контрольной думала почему.

Может быть, Света и ее компашка думают, что я соглашаюсь помочь, потому что боюсь их? Чушь. Правда состоит в том, что, если бы это имело для меня хоть каплю, хоть кроху значения, я бы скорее умерла, чем дала бы им что-нибудь.

Может быть, кто-то бы подумал, что я делаю это по доброте душевной. Из-за своего мягкого характера. Но я знаю, что это не так. Знаю, что могу быть жесткой. Наверное, даже жестокой. И уж точно я не испытываю никаких добрых чувств ни к Свете, ни к ее прихвостням. Смешное слово „прихвостни“. Даже не хвост, а те, кто рядом с ним. Очень унизительное слово.

Итак, правда состоит в том, что в этом году все ощущается настолько безразлично, что мне и вправду дела нет ни до того, что я дала списать первую часть контрольной, ни до того, что не успела дописать вторую из-за того, что думала о том, почему дала списать первую. Абсурдно. И должно быть немного грустно. Наверное.

20 сентября

Электронный журнал – великое изобретение человечества. Видимо, на случай, если подросткам кажется, что в их жизнь маловато лезут. Ну, на случай, если забыл, что ты вроде как человек, но не принадлежишь себе или принадлежишь, но не вполне.

Мама закатила скандал из-за тройки по биологии. Смешно, потому что мы обе знаем, что я хорошо разбираюсь в биологии и люблю ее. Запомнила кусок нашего разговора.

– Я не понимаю, Аня. В самом начале года! Ты же любишь биологию.

– Люблю, да.

– Почему ты не подготовилась?

– Я была готова.

– Тогда почему ты получила тройку?! Ты что, издеваешься?