Дедушка и не ведает, где внучек обедает.
Народная пословица Единственным человеком, которого бесконечно уважал и немножко побаивался Илья, был дед. С отцом было намного сложнее и противоречивее. Старику уже перевалило далеко за восемьдесят, он был кряжист, но подтянут по-военному, хотя военным никогда не был. Всю жизнь он был дирижером в театре и преподавал в консерватории. Когда Илья учился в начальной школе, они с бабушкой вечерами часто ходили в музыкальный театр; бабушка знала все спектакли наизусть, потому что она была когда-то звездой оперетты. Илья, тогда еще маленький, худосочный мальчик, жался к бабушке, хлопал огромными ресницами и удивлялся, откуда это бабушку все знают. Особенно ему нравилось появление деда из оркестровой ямы. Все аплодировали, а Илья громче всех.
И еще ему иногда позволялось находиться в оркестровой яме, но это на репетиции. Он сидел как мышка и наблюдал за одной виолончелисткой в синем бархатном платье, в которую был тайно влюблен. В детстве все думали, что он пойдет по стопам дедушки. И он тоже так думал, класса до шестого. А потом всё поехало в разные стороны… с уходом отца.
Дед ждал его в столовой. Он молчал, пил чай с медом и вздыхал. Илья при деде не курил, хотя ему очень хотелось сейчас сунуть в рот сигарету и с наслаждением затянуться дымом. Наконец дед прервал затянувшееся молчание:
— Ты же знаешь, Илья: ты одна моя надежда. Неизвестно, сколько там отмерено мне на небе для присутствия здесь, на земле. Это и неважно. Важно, чтобы я мог спокойно уйти туда, зная, что ты человек. Аспирантуру ты бросил.
— Нет. Я взял тайм — аут.
— Бросил, бросил. Ты мусолишь эту тему уже два года. Звонил твой отец, они о чем-то долго говорили с твоей матерью.
Ты продолжаешь катиться по наклонной плоскости… Так мне думается. Разве я не прав?
Вопрос повис в воздухе.
«Если бы ты знал, куда я качусь», — подумал Илья. Он почему-то сейчас сам ужаснулся тому, что с ним происходило. У него это иногда пробивалось. Но ненадолго. Обычно как-то всё рассасывалось само собой. Все передряги превращались в очередной анекдот для его друзей.
Дед уже в конце войны попал на фронт и считал, что в войсках он стал тем, кем стал. Это была главная его тема при воспитательных беседах.
— Каждый нормальный мужик должен служить в армии.
— Дед, какая армия? Что там делать?
— Я вот служил.
— Дед, у вас было другое время. Это… как его… коллективизация, индустриализация, коммунизм…
— Дурак ты! Не ёрничай! Время тут ни при чем. Мы просто любили свою Родину, и каждый уважающий себя мужик… Жалко мне смотреть на ваше поколение.
— Дед, не надо нас жалеть. Это нормальный процесс: отживающее поколение всегда критично; вам кажется, что приходящие на смену не хотят съесть пережеванную для них кашу, а пытаются сами всё прожевать. Это же нормально.
— Нет, это не нормально. Ты нигде не работаешь, нигде не учишься, клянчишь у матери деньги.
— Как нигде не работаю? Я журналист. Меня печатают в «Вечерке». Вчера вышла статья…
— Журналист! Что это за профессия? Для девочек! И еще, шляешься по ночам, приходишь выпивши… — Старик побагровел. — Что мне сделать, чтобы ты понял, что так жить нельзя?!
— Ну, это издержки нашей профессии, понимаешь…
— Хватит! — Дед стукнул кулаком по столешнице. — Фигляр!
Илья сник. Еще случится удар… Он приобнял деда:
— Знаешь, мне всё это и самому осточертело. Пока не влипнешь конкретно, наверное, не поймешь… Вот я смотрю на вас с бабушкой и понимаю, что вы святые. В кого я такой юродивый? Помнишь, как ты упрашивал не бросать скрипку, а я бросил?
Глаза у старика налились слезами:
— О, Господи! Ладно, не всем быть музыкантами.
— Да — да! Не всем. Теперь вот заказные статейки и пиар. Скажу тебе честно, я там тоже белая ворона, дед! Хотелось бы писать не про депутата — ворюгу, а про светлую чистую любовь. Вот как у вас с бабушкой… А сейчас, наверное, и нет такой любви. Всё продается! Только бабло… это сейчас так деньги называют, дед. Лучше бы ты ничего не знал…
Илья открыл окно настежь и посмотрел в звездное небо.
— У тебя есть твоя музыка: Чайковский, Григ, Стравинский…
— Ладно, Илья, никогда не поздно начать всё сначала, никогда! Не помню, кто это сказал, что «жизнь задыхается без цели»…
— Думаешь?
— Уверен. Ладно, иди спать. Утро вечера мудренее. — Старик прикрыл за собой дверь в столовую.
Илья постоял у закрытой двери, потом просунул голову в проем:
— Дед, слышишь меня? Это Достоевский.
— Что Достоевский?
— «Жизнь задыхается без цели» — сказал Достоевский.
— Тоже пакостник был еще тот!
— И я о том же…
Сплошные треволнения
Вот тебе, бабушка, и Юрьев день.
Народная пословица За завтраком Полина Евгеньевна с тревогой посматривала на сына. Тот рассеянно ковырялся ложкой в тарелочке с мюсли, залитыми теплым молоком. Что-то было не так. Во — первых, обычно он спал до обеда, а тут вскочил ни свет ни заря. Во — вторых, поцеловал в щечку: «Мамочка, привет! С добрым утром!» Нет, тут определенно что-то не так! Или нужны деньги, или что-то опять случилось, решила она.
Но Илья ничего не просил и ничего не говорил. Создавая острова из мюсли в тарелке с молоком, он уронил голову на подставленную ладонь; следил, как молочные волны в тарелке поглощают непрочные берега из изюма, сушеных бананов и овсяных хлопьев.
