Раздался протяжный гудок.
— Ты…
— Как только приеду, сразу позвоню. Там ведь есть телефон? Хотя бы на станции?
В доме-то аппарата не имелось, но Сергей Владимирович обещался решить проблему в самом скором времени.
Протяжный гудок пронесся по-над поездом.
И Александр ушел.
А Василиса, странное дело, еще недавно желавшая остаться в одиночестве, вдруг остро это самое одиночество ощутила. И захотелось скорее схватить саквояж и побежать следом, сказать, что она передумала, что подождет этот самый месяц до начала вакаций. В конце концов, у старых дев времени избыток, все это знают, а там…
…Марья заговорит о помолвке.
Ей понравилась идея супруга и, стало быть, весьма скоро в доме появится новый человек, которого станут приглашать по любому поводу в надежде, что Василиса ему хоть сколько-то глянется. Или не ему, но кому другому. Мало ли вокруг достойных людей попадает в затруднительные обстоятельства.
А Марья станет нашептывать, что другого-то шанса может и не быть.
Что уходит время.
Что давно-то Василисе следовало бы замуж выйти, тем паче она одна из всех и вправду будто для замужества создана, ни на что-то иное не годна. Так стоит ли отказываться… и Василиса не устоит. Снова.
Будет робкое объяснение.
Ложь о любви.
И разговор с родственниками. Очередное объявление о помолвке, которое заставит весь свет замереть в осторожном ожидании. Может, и ставки станут делать. Точно станут, чем будут несказанно злить Александра. Марья же, как обычно, не замечая того, что ей не по вкусу, займется приготовлениями к свадьбе. Мода-то с прошлого раза изменилась…
…и, быть может, все пойдет хорошо, если не сказать — обыкновенно, как у других людей. И сама Василиса поверит, что в этот-то раз получится, но потом…
Владимир сломал руку.
Всего-то.
И этого хватило, чтобы расторгнуть помолвку.
Она обняла себя, но тут же спохватилась, где находится. И очередной гудок развеял остатки печальных мыслей. Пускай… хватит с нее этих игр в невесту, и прочего тоже.
Что-то заскрежетало.
Дернулся вагон, заставив юную особу тоненько взвизгнуть, а матушку ее — нахмуриться. Пухлый господин достал было сигару, но после недолгого раздумья убрал ее. А поезд тронулся, мягко, осторожно, будто крадучись. За окнами поползли столбы и перрон. Мелькнул и исчез Александр, прижимавший к груди огромный букет. Ненадолго стекло заволокло паром, который превратился в капельки воды. И показалось, что там, снаружи, дождь.
Вагон медленно проплыл мимо здания вокзала.
Потерялся ненадолго средь иных вагонов и поездов, чтобы вырваться, наконец, на свободу. Ход ускорился. Столбы мелькали чаще, а с ними — и редкие дерева.
Поля.
Дороги.
[1] В вагонах четвертого класса, самых дешевых, пассажиры путешествовали стоя, не имели вагоны ни освещения, ни отопления, также лишены были рессор.
[2] Вагоны второго класса, в них устанавливали мягкие сиденья без подлокотников, на пять пассажиров каждое.
Глава 5
Василиса не знала, как долго разглядывала картинку за окном, завороженная этою сменой пейзажей. Марье бы понравилось. Она бы, может, даже акварель написала. В последнее время в моду вновь вошли пасторали.
Подали чай в высоких стаканах. Подстаканники сияли серебром, как и щипцы для сахара, и серебряные ложечки. Белел фарфор. Сдоба пахла ванилью, но чересчур уж резко, почти назойливо. И Василиса поморщилась. Хотя вряд ли кто-то, кроме нее, обратит на сию мелочь внимание.
Девица, избавившись от шляпки, — под ней обнаружилось облако золотых кудряшек — взяла маковый крендель и поднесла к глазам, разглядывая его весьма пристально. И даже нахмурилась, но после все же снизошла и отщипнула крошечку.
Кинула в рот.
И уставилась на Василису.
Правда, вскоре ее вниманием завладел тот самый господин, которому все же следовало бы представиться, раз уж судьба столь часто их сводит. Но он промолчал, а сама Василиса не обладала той смелостью, которая досталась Настасье. Вот уж кто не стеснялся нарушать приличия и первой представляться. Господин же прикрыл глаза и сделал вид, что дремлет, хотя Василиса и слышала его дыхание — ровное и спокойное, но вовсе не такое, как у спящих.
Пускай.
А девица перевела взгляд на толстяка, который не притворялся, но сосредоточенно жевал ватрушку, прихлебывая сладкий — а после пяти кусков сахару он иным быть не может — чай. А под взглядом этим он вдруг засмущался.
Покраснел.
И ватрушкой подавился.
— Нюся! — с легким упреком произнесла женщина. А девица лишь дернула плечиком. И одно это слово, разрушив блаженную тишину, будто дозволило ей говорить.
— А что я? Я ничего… скукотень какая, правда? А мы в Гезлёв едем. А вы куда?
Ответом было молчание. И Василисе вдруг стало жаль эту девушку, которая ничего-то дурного не хотела. Вон как сцепила тонкие, почти хрустальные руки. И в огромных лазоревых очах появилось обиженное выражение, того и гляди расплачется.
— И я в Гезлёв, — ответила она.
— А куда? Маменька хотела в «Талассу»[1], но оказалось, что там мест совсем нет! Представляете, ужас какой!
— Нюся…
— А я ведь говорила, что надобно еще с зимы договариваться, там санатория приличная. Зато маменькина подруга собиралась на villa «Carmen», но после передумала, потому что у ней дочка замуж выходит. Такая дура…
— Нюся!
— Так ведь дура и есть! Зачем выходить за первого попавшегося, кто предложение сделал?! И ладно бы красавец какой или богатый, так нет, чиновник из этих… из жандармов, — Нюся скривила прехорошенький нос.
— Что плохого в жандармах? — подал вдруг голос господин.
Он избавился от серого своего пальто, оставшись в сером же невыразительном костюме, впрочем, весьма недурного качества.
— А что хорошего? — Нюся тряхнула кудряшками. — Они волю народа подавляют! Кровавые псы режима…
— Нюся! — женщина даже привстала. — Извините, она у меня…
— Очень непосредственна, — господин позволил себе улыбку.
— К сожалению, — мрачно произнесла женщина и, приложив ладонь к груди, представилась. — Ефимия Гавриловна. Рязина. Из мещан… и вправду… подруга предложила… места оплачены, не пропадать же. Хотя и неудобно получилось. Но…
— Ой, мам, говори уже прямо, что свадьбу никак не перенести. И без того младенчик на свет недоношенным появится, — Нюся захихикала.
А Василиса подумала, что эта девушка ей совершенно не нравится.
