Расположенные поблизости иловые карты действительно жутковоняли. Причём на километры кругом. Поскольку ил, который на этих картахвылёживался, был вовсе не то, что образуется на дне лесных озёр и чистыхречушек. Это был чёрный, как чернила, липкий, как нефть, и невыносимосмердевший осадок, остававшийся после очищения городских стоков. Егоскладировали на означенных картах якобы для обеззараживания, а на самом делепросто потому, что никто не мог придумать, что же с ним делать. Зараза,соответственно, никуда не девалась, а, наоборот, убивала и уродовала всё, с чемсоприкасалась. Реки, ручейки, зелень, произраставшую по берегам… И дальше всё прочее,входившее в пищевую цепочку. Что ни год, обширный бомжестанский фольклоробогащался сюжетами, достойными «Пикника на обочине». Только у питерскихфилологов всё не находилось времени изучить этот фольклор. Филологипредпочитали записывать легенды Ботсваны. А у городских властей, занятыхпрестижными проектами и празднествами, ну хоть тресни, не находилось денег наискоренение иловых карт. Видимо, их дачи располагались совсем в другой стороне…
– Ну ты, Дюбель, энциклопедист… – проговорилЮркан. Сказал и на секунду успел решить, что «негр» чего доброго не поймётучёного слова, но тот понял, усмехнулся и стал рассказывать про само кладбище.
Однако всласть порассуждать не успел.
У костерка, призванного отгонять комаров, появился пообыкновению хмурый Сан Саныч. Втянул носом не успевшие развеяться запахишашлыков, сплюнул в сторону и объявил:
– Сегодня выходим в ночь. Особый тариф.
Юркан для начала по-детски огорчился: «Ну вот, а как жедомой?..» Потом мысленно возликовал, согретый словами «особый тариф»: пиастры,пиастры!.. И лишь в-третьих сообразил, что, кажется, в самый первый разоказался допущен к тёмной стороне кладбищенского бизнеса. О которой,естественно, был, как любой россиянин, премного наслышан. Но слышать – этоодно…
Примерно через час они тихо, почему-то оглядываясь,собрались у контейнера и предстали пред мрачным Сан Санычем.
Тот окинул их взглядом:
– Ну что, все, что ли? – Криво усмехнулся и отперконтейнер. – Забирайте.
Два других «негра», Штык и Ливер, выволокли наружу нечтопродолговатое, завёрнутое в брезент, Дюбель ухватился с другого конца, тяжелокрякнул.
– Юрасик, подсоби.
Тот с готовностью подставил руки… и, тихо выругавшись,внутренне содрогнулся. Понял, что кантует человека.
– Опаньки!
Взяли, приподняли, понесли… аккуратно, не раскачивая,двигаясь в ногу. Хмурый Сан Саныч с лопатами в руках рыскал рядом, точносыскной овчар, принюхивался, прислушивался, оглядывался по сторонам… Бдил. Наугрюмом лице его было написано что угодно, кроме страха. А Юркан шагал схолодным сердцем и пульсирующими висками, осязал под тряпкой ноги, тяжёлые, ужеостывшие, и поневоле проникался всей быстротечностью бытия. Сегодня ты мнишьсебя хомо сапиенсом, пупом вселенной и венцом мироздания, а завтра тебя вот также, на рогожке отволокут куда-то полупьяные мужики…
– Здесь, – наконец скомандовал Сан Саныч.
Тело опустили наземь у недавнего, ещё не забетонированногозахоронения. В темпе сняли стелу, переложили венки, опрокинули стандартнуюраковину. Сноровисто разрыли почву, слава Богу, не успевшую слежаться. «Я?..Неужели я ЭТО делаю?..» – как бы со стороны, молча изумлялся временами Юркан…Между тем вытащили гроб – свеженький, никакой тебе вони. Деловито углубили яму,опустили свёрток, припечатали гробом, присыпали землицей, водрузили надгробие.Уложили на место пышные искусственные веночки… Ажур! Не знавши, не догадаешься.
– Все путём, – одобрил, зорко осмотревшись, СанСаныч. Тут же, как и договаривались, рассчитался по «особому тарифу», милостивокивнул. И, не тратя времени даром, исчез с лопатами на плече. С очень дажедовольным видом. И «негры» остались довольны, и, надо полагать, архангел ВитькаБородин. А может, и кто-то повыше. Что же касаемо нравственных устоев… Странно,но особых морально-этических переживаний Юркан не испытывал. В России живём.
Первый звонок
Домой Юркан добрался далеко за полночь. По Московскому былоопять не проехать из-за «северного сияния», вовсю – с перекрёстка видать –полыхавшего над башней сгоревшего института. Водители уже относились ктаинственному явлению примерно как к очередной стройке или ремонту, давшемуметастазы на проезжую часть. Ругались и сворачивали на Витебский. Однако и поВитебскому нынче было не проехать, только и удалось разглядеть, как за цепьюмилицейских мигалок ворочалась тяжёлая техника. Юркан лишь головой покачал,нутром угадав, что и эти ночные мероприятия имели прямое отношение к«Гипертеху», и мысленно прикинул ещё более дальний объезд…
В общем, пока добирался к себе самыми что ни есть«огородами», по Правому берегу и запруженной, несмотря на поздний (или ужеранний?) час набережной, Юркан заново проголодался, причём зверски. Шашлыкуспел превратиться в эфемерное воспоминание под общим девизом «давно инеправда»: организм, подстёгнутый серьёзной работой и стрессом, требовалдополнительных порций горючего. Юркан поставил на плиту ковшик, достал изморозилки пельмени, привычно отсчитал дюжину, мысленно махнул рукой – и вывалилв бурлящий кипяток целую пачку. Когда всплыли, щедро добавил масла, сыра,перца… И, ощутив наконец в животе приятную тёплую тяжесть, закурил и уселся утелевизора.
Специально для таких, как он, полуночников давалиамериканский фильм. Не ахти какого высокого полёта, из тех, где поднаторевшийзритель без большого труда предсказывает сюжет на три хода вперёд, –именно то, что и требуется для приятного душевного расслабления перед сном.
Фильм был про то, как не пойми какие деятели – то ли мафия,то ли секретные службы – грохнули важного мужика, но, как водится, «зевнули»случайных свидетелей. После чего принялись убирать их одного за другим. Ивообще всех, кто теоретически мог что-то видеть и знать. Да не простовыслеживали и мочили: людей как бы вычёркивали из информационных баз бытия,искореняя все данные о том, что такой-то вообще ходил по земле. То ли жилчеловек, то ли попросту на свет не рождался!
В общем, смотри, зевай, подрёмывай на диване. Однако нетут-то было. Минут через двадцать Юркан вдруг поймал себя на том, что началрадоваться рекламе. Когда же кругом главного героя стала конкретно стягиватьсятугая петля, он оглянулся в сторону прихожей и почувствовал, что досматривать,чем кончится дело, у него никакого желания нет.
Рука потянулась к пульту дистанционного управления…Покрутила его – и опустила обратно. Палец кнопку так и не надавил. Юркан понял:если сейчас он выключит телевизор, то долго потом будет вертеться в постели,прислушиваясь ко всяким шорохам и соображая, чем же завершился фильм. А когданаконец уснёт, ему, чего доброго, всё это ещё и приснится…
И в этот момент фильм прервали ради экстренного выпускановостей.
