Предводитель подал знак, и Далмиру отволокли в каморку на корме. Сквозь дощатую дверь она слышала крики плененных детей и женщин и тяжелые шаги хелмаров, волокущих богатую добычу.
Эту ночь она запомнила навсегда. Высокий варвар в пропахшей потом и залитой кровью ее отца одежде пришел неожиданно, когда она почти заснула, скорчившись на соломенном тюфяке. Отбросив тяжелый меч, он навалился на нее, страшные белесые глаза отнимали волю, заглядывая прямо в душу. Далмира пыталась сопротивляться, кричала, царапалась, но хелмар, не торопясь, раздевался, открывая бугрившееся мышцами волосатое тело. Он ударил ее по лицу, затем схватил за горло. Задыхаясь, она уже не могла сопротивляться и чувствовала, как его руки грубо шарят по телу, срывая остатки одежды, а потом…
Утром море успокоилось, и ветер стих. Подкладывая под корабль гладкие оструганные бревна, хелмары спустили его на воду и принялись грузить награбленное. Пленники, просидевшие на песке всю ночь, промокшие и избитые, понуро поднимались на борт. Отныне их жизнь принадлежала хелмарам, а это было хуже смерти.
Разбойники отплывали, разворачивая корабль на север. Далмира провожала глазами Оргнед, зная, что больше никогда не вернется сюда. Жизнь заканчивалась, не успев начаться, боги отвернулись, и уповать стало не на кого.
Плыли долго. Звезды пять раз всходили на небо, и Далмире, как никогда, хотелось стать такой же далекой и недосягаемой ни для кого, быть одной, но со всеми, и светить людям с небес. Отец говорил, что звезды – это души предков. Они попадают на небо после смерти и остаются там навеки, наблюдая за своими потомками. Может быть, ее отец уже там? Далмира до слез вглядывалась в ночное небо, ожидая знака, и увидела, как одинокая звезда скатилась в воды океана, погаснув навсегда. Был ли это знак?
Корабль приближался к землям хелмаров. Далмира чувствовала это по оживлению среди разбойников. Дети в ужасе дрожали, прижимаясь к матерям, не смея даже плакать. Боль и страдания наполняли корабль, обжигающими сердце волнами выплескиваясь за высокие борта. Хелмары не знали стыда и чести, насилуя женщин прямо на палубе, и дикий хохот завоевателей разносился над стальными волнами.
Далмира молила богов о смерти, не в силах смотреть на это. Она бы бросилась в волны, как это сделала одна из женщин, но за ней следили зорче, чем за кем бы то ни было. И ни один разбойник ни разу не ударил ее. Днем она сидела на палубе вместе с пленными, а ночью приходил предводитель и уводил в свою комнату. Но лучше бы ее били, чем нести этот позор! Далмира знала, что красива, все парни в селении засматривались на нее, а девушки завидовали, но сейчас она ненавидела себя, свое лицо, тело и длинные волосы цвета огня. Зачем боги одарили ее? Для этого жестокого хелмара? Быть рабыней всю жизнь, рожать детей, которые станут такими же убийцами? Лучше умереть…
Этой ночью звезд не было. Сильный ветер нагонял огромные волны, и корабль с трудом переползал через них, то проваливаясь до морского дна, то взлетая к ревущему небу. Палубу захлестывала вода, люди скользили и падали, катясь и ударяясь о снасти. Предводитель что-то приказывал, воины исполняли. Пленных загнали в трюм и заперли. Они слышали лишь жуткий свист ветра и крики хелмаров. Корпус корабля трещал и гнулся под ударами волн, дети кричали от ужаса, всем казалось, что они проваливаются в бездну.
Сверху раздался страшный крик, даже не крик, а рев, похожий на стон погибающего под ножом зверя. Далмира схватилась за бочку и замерла. В этот миг обшивка корабля треснула, и волны ринулись внутрь. Пенящийся поток кружил отчаянно барахтавшихся людей, цеплявшихся за что попало. Вода быстро заполняла трюм, и Далмира поняла: боги услышали ее мольбу.
Стоя по горло в холодной воде, она думала об отце и о том, что скоро она встретится с ним на небе, но страх смерти мешал мыслям, скручивая их в жуткий, обнажающий нервы комок. Тело хотело жить, оно рвалось наверх, прокладывая дорогу среди цеплявшихся друг за друга людей, мозг равнодушно отмечал застывшие глаза захлебнувшегося ребенка, а рот жадно глотал последний, уходивший сквозь щели воздух. Дыра! Надо плыть туда, навстречу водяному потоку, ослабевавшему с каждым мгновением. Далмира в последний раз вздохнула и, оттолкнув вцепившуюся в нее женщину, нырнула в черное отверстие.
Где верх, где низ? Черное пенящееся марево болтало и вертело ею. Бездна играла Далмирой, пугая и сводя с ума. Она умела плавать, но куда плыть? Тяжесть в груди становилась все нестерпимей, тошнота выворачивала наизнанку, и девушка открыла рот.
Соленая вода хлынула в горло, но тут же девушка оказалась на поверхности. Глаза увидели облака и волны, закрывавшие их. Далмира закашлялась, колотя по воде руками. По затылку больно ударило, она повернула голову и увидела обломок мачты, наполовину погруженный в воду. Девушка схватилась за него и заметила хелмара, державшегося за дерево с другой стороны.
Очевидно, он был ранен, потому что держался слабо, и лишь зацепившаяся за мачту одежда не давала ему утонуть. Бородатый разбойник с разукрашенными синей татуировкой щеками молча глядел на Далмиру, но теперь она не боялась. Теперь она ничего не боялась. Три локтя дерева разделяли людей, и волны крутили их хрупкое убежище.
Небо прояснилось. Шторм уходил, и поверхность океана успокаивалась. Морские боги взяли свою дань, и не было им дела до двух спасшихся. Пусть живут.
Теперь она смогла оглядеться. Кроме них, на воде не осталось никого. Корабль исчез, будто его и не было. Не было хелмаров, смерти отца… Уцелевший разбойник что-то произнес. Голос его был слаб, и Далмира поняла, что долго он не протянет. Но она еще могла держаться! Руки болели, но еще могли грести, ноги тоже были целы. Только бы увидеть землю!
И она увидела! Гряда черных скал поднималась из воды совсем близко, и течение несло бревно прямо к ним. Приближаясь к берегу, Далмира увидела островки дубрав и заросшие травой холмы. Ей было все равно, остров это или огромная земля, о которой ей рассказывал отец. Она просто хотела на землю, хотела лежать, чувствуя под спиной надежную твердь. Радость была так велика, что девушка окликнула державшегося за другой конец мачты хелмара, указывая на землю, но он не ответил, бессильно раскинув руки в воде.
Ее несло по волнам еще долго, но вот она почуяла под ногами твердь и, оттолкнув бревно с мертвецом, побрела к берегу. Выйдя на сушу, Далмира обессиленно рухнула на песок, и разметавшее последнее облака солнце коснулось ее кожи.
Она немного согрелась и почувствовала голод. «Как глупо спастись из бездны и умереть от голода», – подумала она, поднимаясь с песка. Но что здесь можно съесть? На Оргнеде люди охотно лакомились морскими червями, любившими погреться в теплой прибрежной воде. Поймать их было нелегко, но во время шторма море иногда выбрасывало их на берег. Правда, у Далмиры не было огня, чтобы зажарить червя, но можно съесть и сырого…
Она пошла вдоль берега, вглядываясь в ленивые волны. Ничего съедобного. И впереди на песке увидела черный бугор. Далмира приблизилась. То был мертвый хелмар, вместе с бревном выброшенный на берег. Девушка смотрела на безвольно раскинувшееся тело и вдруг поняла, что нужно сделать. С трудом она отцепила труп от дерева и оттащила на сухой песок. Превозмогая отвращение и стараясь не смотреть на мертвенно-белое лицо утопленника, Далмира сняла с хелмара пояс с двумя изогнутыми ножами, куртку из мохнатой шкуры, кожаные штаны и сапоги. «Здесь прохладно, а ночью станет еще холодней, – думала она, растягивая снятые с разбойника вещи на песке. – До заката еще есть время, и одежда успеет высохнуть». Потом она подумала, что не сможет надеть вещи, снятые с мертвеца, и едва не заплакала от бессилия, но затем решила, что, если их постирать, то можно и надеть. Далмира поволокла вещи обратно к воде и долго полоскала, скоблила ножами и оттирала песком. Совершенно выбившись из сил, она положила их сушиться и легла рядом.
