Ведьма, то есть мисс Фарго, выглядит довольной моей реакцией. Она брезгливо отодвигает тарелку с нарезкой и вновь отщипывает виноград.
— Я тебя сразу приметила, уж больно ты ловко с ножом обращалась. Когда пятна на Джени заметила, все стало ясно. Но на всякий случай все равно пришлось твои вещи проверить. А там… вот неожиданность — тетрадь ведьминская с рецептами.
Она. Трогала. Записи моей мамы. С большим трудом я удержалась, чтобы не вскочить с места. Кончики моих пальцев потемнели. Проклятая сила Хаоса тут как тут появлялась, стоило мне потерять контроль.
— Сдурела, девка? — зашипела кухарка, приблизив коричневое, морщинистое лицо вплотную. — На Стражей охотиться на закрытой территории тебе мало, решила совсем нас выдать? Да я тебя под суд, идиотку. Сгною.
Ее лицо перекосилось, левый глаз задергался, будто она быстро принялась мне подмигивать, никогда такого не видела. Ругаться с ведьмой сейчас точно не с руки, да и ошибалась мисс Фарго, я совершенно не планировала выдавать себя. Приступы боевой ярости посещали меня редко, и как с ними бороться я уже знала. Заставила себя откинуться на спинку плетенного летнего стула и расслабиться. Мамину тетрадь я сегодня же перепрячу, больше к ней никто не притронется. Все хорошо. Милая улыбка. Не злим бабушку, из нее еще информацию придется выуживать.
— Вам показалось, уважаемая, это от удивления и эмоций. Прошу прощения. Я приехала издалека и не знаю здешних обычаев, у нас-то все по-другому. А парень на меня сам запал, что теперь поделаешь, придется смириться.
Спокойнее, видишь, я провинциалка невежественная, плохая из меня ведьма, зато я слушать умею, вот — успокаиваться быстро. Смотреть доверчиво.
Кухарка впилась маленькими черными глазками как крючками, выуживая из меня, насколько искренне раскаиваюсь. Удовлетворенно шумно выдохнула и, специально затягивая паузу, пожевала узкие до лезвийности, уже подточенные морщинками сверху и снизу губы.
— Если по незнанию не представилась, прощу тебе оплошность. Нам сейчас помощь нужна. Стражи совсем перестали землю чистить, боровы ленивые. Каждый выходные приходится выезжать окрест, пакость так и лезет, так и прет. Одна от них польза — детишки хорошие родятся и деньгами хорошо отдариваются.
Она толкнула ко мне тарелку, но есть перехотелось, я пыталась сообразить, сколько же таких Постов по стране, где ведьмы держат оборону, а Стражи за ленивые годы без Прорывов превращаются в картонные марионетки.
— А за беловолосого не беспокойся, — кухарка повернулась на стуле и посмотрела на танцующих девушек. — Он на Юну не смотрел, а такие молоденькие самое то для окручивания. Да еще храбрый, не то, что наши сонные мухи. Никак нельзя было его упустить. В общем, пришлось с утра отворотом напоить. А ты не злись, и к парню не лезь. Я, как старшая, запрещаю и мое слово крепко. Не твоя пока очередь, вот докажешь…
Она что-то говорила и говорила, слов уже не разобрать, они капали словно дождливые капли, мелко-мелко, сливаясь в единый шум. Кап-кап, кап-кап-кап.
Ощущая как все холодеет у меня внутри, я еще раз посмотрела на Райдена. Он снял со своего плеча узкую девичью ладошку в белой перчатке и, не выпуская ее из своих пальцев, оценивающе наблюдал за реакцией девушки. В ответ на смущенное хихиканье потряхивающей кудряшками милашки нобиль понимающе, хищно улыбнулся.
Отправляясь сюда, я была готова к неприятностям, меня могли раскрыть, оскорбить в новой роли или даже ранить, могло случиться что угодно, но единственное, в чем я была совершенно уверена, так это в чувствах Камачо. Как в то, что утром встает солнце, а вечером заходит. Я чувствовала его искренность легко и безусловно, словно дыхание в моих легких.
И, пожалуй, наша связь — единственное, с чем я не готова расстаться, даже если на кону будет стоять моя жизнь и честь. Ради нобиля я могла совершить поступки, о которых потом не расскажешь детям, поэтому, разузнаю-ка я ситуацию получше, а то выжгу город, а окажется все смешно и невинно.
— Могу я задать вам несколько вопросов? — слова лились мягко. — Я жила несколько обособленно, и многого не понимаю. Это же вы написали записку?
— Я, — снисходительно произнесла кухарка. — Передала весточку, что ты тут не одна. Все ждала, когда начнешь нас искать, знаки находить. А ты по парням пошла.
Даже не поморщусь. Пусть говорит и думает, что хочет, ее мнение не волнует. Была бы моя воля, схватила бы за глотку, да вытряхнула информацию, чем они Райдена опоили. Но спокойно, вдох-выдох, возможности ведьм не известны, только мальчики надеются дракой решить все проблемы.
— После отворота нобиль не начнет меня ненавидеть? Не хотелось бы получить такого сильного врага.
— Ох, ну и село, девочка. Вроде вежливая, воспитанная, говоришь складно, а как ляпнешь иногда, хоть в голос хохочи. Я и по записям поняла — совсем ты темная, простые вещи как вселенские секреты открываешь. Какая ненависть? Отвороты на простеце делают, его Стражи плесенью еще называют.
Хороша южная природа, все растет здесь буйно. Раньше, ни у себя дома, ни в столице я не встречала столь пышного цветения и роскошных зеленых посадок. Даже в академии все колосилось довольно сдержанно, как по размеченному плану, а тут — просто росло, безудержно.
Можно задержать взгляд на местной красоте и справиться с шоковым состоянием, очень удобно.
О плесени нам читали лекции в академии, она умеет поглощать любой спектр эмоций, страшная штука при большом скоплении и, как выяснилось, не менее страшная в руках опытной ведьмы.
— Значит, ненависти не будет, — нейтрально произнесла я.
— Да ничего не будет. Правильно обработанный простец год в животе живет, эмоции лишние сожрет, от глупостей отвернет. С год красавчику все равно будет с кем обжиматься, а потом, помаленечку, все чувства восстановятся. Никакого урона, одна польза всем. Племяшка моя к тому времени родит, нравится девке беловолосый, пусть порадуется, а уж я постараюсь, чтобы хорошая, крепенькая девочка на свет появилась. Всем на радость.
От сладости грядущего будущего у меня чуть не свело челюсти. Зато мисс Фарго искрилась энтузиазмом.
— Сильная ведьма из тебя выйдет, дай срок, — сказала кухарка, придвинувшись и горячечно дохнув на меня терпкой помесью неизвестных трав. А может и не трав. — Умная, осторожная. Удар держишь — заглядение. Поэтому, ох рано тебе шашни крутить. Это с Юнки, дуры, больше взять нечего. А тебе надо в силу войти, поучиться еще годика два-три нашему искусству. Глядишь, Пост тебе передам на старости. Освальд, вон, уже готов тебе ножки целовать. Ох, сделаю тебя счастливой, Эля, помяни мое слово.
Есть на свете люди, считающие себя не просто мудрыми и знающими, а еще и достойными вершить чужие судьбы. Им «со стороны виднее», поэтому они точно знают кто — кому «подходит», а кто нет; как следует жить, а как — ни-ни, категорически нельзя. Они лезут в чужие судьбы, будто заходят в душу в грязных сапогах.
Я смотрела на женщину, которая дергала ниточки, распоряжаясь людьми по собственному разумению. Держала весь Пост в сухоньком твердом кулаке и считала вправе всем распоряжаться. Хотя… кое-что у нее было не под контролем.
