Это была бесстыдная клевета. Мать Антона происходила из семьи зажиточного перуанского ранчеро, сеньора Себастьяна Эммануэля Диаза. Однако ее отец пригрозил лишить дочь наследства, когда узнал, что она беременна от некоего француза. От него-то юная женщина и родила дочь. Но мать Антона была такова, что совершила эту ошибку повторно, повзрослев и влюбившись в отца Антона.
Из-за внебрачных отношений ни один из ее детей не чувствовал уверенности в своем будущем, целиком завися от милости других людей.
Зуки повторила путь матери, ей оставалось только казнить себя и скрывать от всех свое состояние. Но прочтя в «The Times» известие о бракосочетании перспективного промышленника Чарльза Ферфакса и наследницы влиятельной аристократической династии Сары Диверэл, она приняла роковое решение. Она убила себя и свое дитя, перечеркнув тем самым и любовь, и надежду, и саму жизнь. Она не снесла презрения первого своего мужчины и возлюбленного.
Антон не сомневался, что это вполне достаточное основание для отмщения.
А напротив него дремала Эмили. И она была хоть и старше бедной Зуки, но столь же невинна, как и та. И, без всякого сомнения, прелестна. И он хотел ее, потому и женился. И тем не менее он хотел ее уничтожить, и женитьба не могла служить тому помехой.
Взойдя на борт частного самолета, Эмили распустила волосы. И они рассыпались по ее остреньким плечам девочки-подростка. Латунные пряди отливали на солнце, проникавшем сквозь иллюминаторы.
Антон наслаждался своей властью над Эмили. Он слышал в ее брачной клятве искренние и пылкие заверения в любви и верности. Она нравилась ему, будоражила его чувства. Он никогда прежде не сталкивался с такой безыскусной страстностью, какой одаряла его эта неискушенная в сексе девочка. На его счастье, она была ранима. И теперь ее судьба целиком и полностью зависела только от него.
Он подсел к дремлющей супруге и впился губами в ее пухлый рот.
— Антон, — сладко протянула она, пробуждаясь.
— Пора просыпаться, Эмили. Скоро садимся, — сказал он ей.
— Да? — отозвалась она, зевнув.
— А через полчаса мы будем уже на борту яхты.
— Так скоро? — удивилась Эмили. — Любимый мой, супруг мой, — шептала она, ласкаясь к нему, как котенок.
— Добро пожаловать на борт яхты! — воскликнул гордый хозяин, поддерживая за руку поднимающуюся по трапу Эмили.
— Я так устала, — призналась она, нежась в его объятьях. — Честно говоря, сейчас я с радостью отправилась бы сразу в постель.
Антон Диаз хитро посмотрел на жену и кивнул:
— Желание супруги — закон.
Он ловко подхватил Эмили на руки и понес в каюту. Та только успевала вертеть головой, примечая роскошное внутреннее убранство яхты.
— Такая огромная?! Невероятно! Мне никогда еще не доводилось видеть ничего подобного.
— Помолчи, Эмили, — раздраженно осадил ее мужчина.
Она лишь умиленно посмотрела на него и провела ладонью по его щетинистому подбородку.
Внеся Эмили в спальню, он кинул ее на не разобранную постель.
— Я слишком долго ждал этого, — сухо объявил он и принялся срывать с нее одежду, небрежно отбрасывая каждую снятую им вещь в сторону.
В пылу влюбленности, в огне желания девушка не заметила, как неожиданно изменилось отношение к ней ее обожаемого мужчины, ведь он и прежде позволял себе достаточно бесцеремонное с ней обращение.
Антон раздел Эмили и обхватил ее пышные груди ладонями.
— Эмили, — тихо произнес он, укладывая девушку на постель и любуясь видом такой доступной и желанной женщины. — Ты даже представить не можешь, как сильно я этого желал!
Эмили, не в силах оторвать взгляда от его мускулистого загорелого торса, шептала его имя. А когда он разделся, нервно облизнулась и подняла на него громадные испуганные синие глаза.
— Не волнуйся, — велел ей Антон. — И не надо закрываться. Я должен видеть тебя всю. Смущение ни к чему. Мы супруги. Ты больше не принадлежишь себе, Эмили.
Женщина недвижимо покоилась на спине и не сводила с него благоговейного взгляда.
— Можешь трогать меня. Не бойся, — насмешливо разрешил ей супруг.
Эмили подалась к нему и обхватила за плечи.
Их глаза встретились. На миг Антон застыл, внутри у него будто что-то оборвалось. Он испугался собственной решимости. Будто почувствовав его сомнения, Эмили быстро обняла его и просительно прошептала:
— Прошу тебя, любимый. Я хочу этого.
Глава четвертая
Через несколько минут Антон с шумом выдохнул и перевернулся на спину.
— Я не слишком тяжелый? — чуть ли не равнодушным тоном спросил он жену.
— Нет. Ты… восхитительный, — восторженно прошептала она и склонилась к его лицу, целуя его влажными губами.
Синь ее глаз была словно в дыму.
Он отстранился от нее и поднялся, уйдя в сумеречную глубь каюты.
— Что случилось, Антон? — обеспокоенно спросила его Эмили. — Вернись, пожалуйста, в постель, — попросила она, но он не реагировал. — Вернись ко мне, умоляю.
Антон оставался глух. Она не могла видеть смятенного лица.
— Вернись! Я люблю тебя до безумия. Я обожаю в тебе все. Ты — чудо!
— А ты девственница! — с обвинением в голосе бросил он.
— Уже нет! — торжественно воскликнула Эмили.
— Но как ты осталась девственницей? Ты же была помолвлена? — недоуменно проговорил он.
— Да, это так. Но я разорвала помолвку незадолго до свадьбы. Я только твоя, любимый. Только твоя. Верь мне, — оправдывалась Эмили, сама не зная, почему.
— Могла бы и предупредить меня… Я считал тебя просто малоопытной. Но не ожидал, что настолько.
— Какое это имеет значение? Ты бы любил меня меньше? Или… — испуганно прошептала она, совершенно сбившись.
— Да! Нет! Не знаю! — накинулся на Эмили Антон. — Должна была сказать, и все тут!
— Прости, — виновато пролепетала женщина. — Прости, — сквозь слезы повторила она, сжавшись в углу постели.
— Ты слишком бойка для девственницы, — процедил он. — Как-то уж слишком чувствительна и умела для первого раза, — недоверчиво проговорил он.
— Просто я люблю тебя, — объяснила Эмили. — Не отталкивай меня, любимый, прошу.
Эмили протянула к нему руки.
— Ах ты, лукавая женщина, — позволил ей уговорить себя Антон Диаз. — Тигрица пробудилась. Тигрица жаждет плоти, — бормотал он, покусывая ее за мягкие места. — Хищница больше не хочет ждать?
— Такой ты мне больше нравишься, — обрадовалась Эмили. — Я никогда не перестану тебя любить, — вновь поклялась она, как в час их церковного венчания.
