Ему, черт побери, это нравилось. Он был полностью удовлетворен происходящим.
— Это грозовое безумие! Ваше высочество! Ваша милость! Наследница больна, она не понимает, о чем говорит.
— Молчите. Умоляю, молчите.
— Задать плетей дрянной девке, — приказала Марика. — Это ее научит уму-разуму.
Альмир со вздохом поднялся из-за стола и решительно направился в мою сторону. Не помню, как я встала ему навстречу. Ноги не слушались, а глаза застилали слезы.
— Не думайте, что я позволю вам выпороть мою невесту, — холодно произнес он, и я ощутила прикосновение чужих пальцев к моей руке. — Даже не надейтесь.
Глава 3. Невеста чудовища
Я не запомнила, как колдун вывел меня из пиршественного зала. Словно кто-то взял и нажал кнопку, отключившую меня от мира.
Потом я обнаружила, что сижу на мягком изящном диванчике в просторной, богато обставленной гостиной. Чуть поодаль стоял Бекингем, и его покрасневшие уши нервно дрожали. Альмир неторопливо бродил туда-сюда. Вот он отстегнул клинок и осторожно положил на подставку над камином. Вот взялся за пуговицы своего сюртука… Я смотрела на колдуна и понимала, что не просто попала — влипла.
Жена чудовища. Женщина, которую ни о чем не спрашивают. Не думают, не заботятся.
По лицу вновь заструились слезы.
— Так нельзя, — негромко произнес Бекингем. — Хозяин, так нельзя.
Было видно, что это бунт, и что бунт стоит человеку-барану немалых сил. Альмир сбросил сюртук в ближайшее кресло и промолвил:
— Ох, вы не представляете, как я устал. Сперва дракон. Потом магическая пыль. Просто сил нет…
— Хозяин, так нельзя, — упрямо повторил Бекингем. — Кто же берет девицу вот так, против ее воли…
Колдун рухнул в кресло и, вольготно вытянув ноги, сообщил:
— Девицу не берут. А наша наследница бури — рабыня. Пускай раб это просто младший член семьи, неважно.
К влажным раскрасневшимся щекам вновь прилил душный жар. Рабыня, значит. Вещь. Слезы моментально высохли от охватившего меня гнева.
— И вообще, Бекингем, — Альмир посмотрел на человека-барана так, что тот сразу же виновато опустил голову. — Кто тебе позволил рот открывать? Выдеру сейчас.
— Не смейте, — отчетливо проговорила я. Альмир вопросительно поднял бровь: дескать, ага, кто это тут заговорил? Мне сразу же захотелось расцарапать ему физиономию, стереть с нее эту пренебрежительную ухмылку.
— Не смейте его бить. Вы, чудовище. Не смейте. Мы не ваши вещи, — я поднялась с дивана: гнев придал мне сил. — И я не пойду за вас замуж. Даже не мечтайте.
Альмир вздохнул и встал мне навстречу. Я и ахнуть не успела, как он прижал меня к стене и негромко сказал на ухо:
— Строптивая девчонка. Мне это нравится, — он покосился в сторону Бекингема и бросил: — Пошел вон.
Бекингем понуро опустил голову и направился к дверям. Бунтуй, не бунтуй — плетью обуха не перешибешь. Колдун аккуратно заправил мне за ухо выпавшую из прически прядку волос и произнес:
— В вашем мире все такие?
— Какие? — голос почему-то утратил всю решительность. Альмир подавлял. На миг мне показалось, что я сейчас упаду.
— Прелесть, какие дурочки, — улыбнулся колдун. — И ужас, какие дуры. Я твой единственный друг, Полина. Ты забыла?
Он отошел в сторону, давая мне возможность вернуться на прежнее место. Я устало опустилась на диван и сказала:
— В этом мире у меня нет друзей. Я это ни на миг не забываю.
Альмир сел в кресло и устало принялся расстегивать бесчисленные пуговицы на рукавах и воротнике рубашки.
— Мой однополчанин Аврелий настоящий святой в миру, — сообщил колдун. — Он очень просил меня позаботиться о тебе, а просьбу друга я выполню даже ценой своей жизни. Я тебе нужен, Полина. Как ты собираешься метать громы и молнии? Ведь рано или поздно принц захочет увидеть тебя в деле.
Усталость и опустошение — вот все, что я чувствовала в ту минуту. Я окончательно поняла, что родной мир недосягаем, а найти свое место в этом будет очень и очень непросто. Особенно если мной крутят, как хотят.
— Не знаю, — прошептала я. — Но я что-нибудь придумаю…
Альмир ухмыльнулся.
— Да ничего ты не придумаешь. Тебя выпорют на конюшне и выкинут из замка прочь.
Гостиная снова стала расплываться во влажном тумане. Я подумала, что за два неполных дня здесь плакала больше, чем за два года дома.
— Я что-нибудь придумаю, — упрямо повторила я. — Я не сдамся.
Колдун довольно кивнул. Теперь в нем не было ни следа недавнего ерничанья, он был спокоен и серьезен.
— Чего ты хочешь, Полина? Вот сейчас, в эту минуту, чего ты хочешь?
— Домой, — прошептала я. Альмир усмехнулся.
— А кроме?
Я шмыгнула носом и опустила голову совсем, как Бекингем.
— Вымыться, — прошептала я так, словно хотела чего-то стыдного. Альмир согласно кивнул.
— Будет сделано.
Ванная комната, в которую привела меня служанка, вызванная звоном колокольчика, оказалась в два раза больше моей съемной квартиры. Набирая воду в огромную белоснежную ванну и раскладывая чистое белье, служанка смотрела на меня с искренним сочувствием.
— Вот, миледи, все готово, — сказала она, закручивая кран. — Когда выйдете, встаньте на синюю плитку и сразу же высохнете. Помочь вам раздеться?
— Спасибо, — вздохнула я, — но я справлюсь сама.
Служанка вздохнула и, покачав головой, пошла к дверям.
— Совсем молоденькая… — донесся до меня ее соболезнующий вздох.
Оставшись в одиночестве, я медленно разделась, умудрившись не запутаться в шнурках и завязках, и забралась в теплую воду с легким вишневым ароматом. Вокруг моего тела тотчас же закружились золотые искры, а кожу стало приятно покалывать. Ссадина возле локтя затянулась прямо на глазах, и я поняла, что в воду добавлен какой-то магический состав. Одновременно очищает и заживляет раны.
Я вздохнула, провела ладонью по воде. Теплая волна заскользила от груди к ногам. Бабушка всегда говорила: замуж не напасть, лишь бы замужем не пропасть, а я уже и попала, и пропала. Дела шли от плохого к худшему, и я ничего не могла изменить. Вся решимость вдруг куда-то подевалась — но я, к удивлению своему, не заплакала. Должно быть, всему наступает предел, в том числе и отчаянию.
— …женой королевской крови.
Голос, долетевший до меня откуда-то из стены, был искажен, но я все-таки узнала Альмира. Ага, значит, тут есть системы, чтоб подслушивать. Всмотревшись, я увидела высоко-высоко под потолком толстое розовое ухо.
