Это были символические похороны. С косой Лена хоронила себя саму – прежнюю Лену, домашнюю девчонку, для которой не было большей радости, чем радовать своими отметками и своим поведением любимых родителей. Которые сейчас гнили в квартире, использованной Настей и Леной для того, чтобы устроить там некое подобие склепа.
Так вот как она могла влюбиться в парня, о котором неделю назад и знать не знала, и ведать не ведала?! Это нелогично! Это глупо до самой что ни на есть последней буковки слова «любовь»! Этого просто не может быть!
Только вот и того, что происходит вокруг, – «не может быть». Смерти этого мира не могло быть! Трупов, валяющихся по дорогам, не могло быть! Мутантов, охотящихся за людьми, не могло быть! И на этом фоне влюбленность в незнакомого доселе парня – это просто цветочки.
И тем более странно, что на самом деле Лена должна была ненавидеть всех мужчин. Всех! Всех, кто является потенциальным насильником! В том числе и Андрея. Но этого не произошло. Почему? Лена думала над этим, и не раз. И пришла к некоему, может быть, и не совсем логичному, но все-таки выводу: после того как Андрей со своими друзьями освободил ее и остальных девчонок из рабства, в ее сознании он накрепко закрепился как Спаситель, Мужчина с большой буквы. Каким, к примеру, был ее отец – ради своей семьи способный на все. И не надо было обольщаться тем, что он был всего лишь преподавателем истории. Лена точно знала – отец ради нее и ради мамы уничтожил бы кого угодно. И сам бы погиб ради них. Лишь бы они жили. И вот образ отца слился в сознании Лены с образом Андрея, явившегося эдаким ангелом-спасителем в камуфляжной форме.
Нет, тут нет и не было никакого извращения, никакого «комплекса Электры». Отец в сознании Лены был существом бесполым, защитником, и никогда у нее не возникало комплекса, придуманного греками-извращенцами.
Но вот дальше все было не так просто. Анализируя свои ощущения, свои желания и свои устремления, Лена поняла, что одной благодарностью за спасение тяга к Андрею не ограничивается. Что ей на самом деле хочется быть с Андреем как с мужчиной. Ходить с ним под ручку, обнимать его, прижиматься к его телу, целовать его… заниматься с ним сексом! Да, да, и это после того, как ее насиловали, и у нее обязательно должно было появиться, просто не могло не выработаться отвращение к этому самому процессу размножения!
Это могло случиться только в одном случае – прежней Лены теперь не было. Она умерла. И ЭТА, нынешняя Лена похоронила прежнюю девчонку вместе с ее пышной косой. Похоронила воспоминания о насилии, о часах ужаса, когда она смотрела на то, как притаскивали и забрасывали в комнату девушек, носивших на обнаженных телах следы истязания и самых изощренных извращений. И ждала с минуты на минуту, что с ней вот-вот сделают то же самое. И думала о том, что, может, лучше сразу перегрызть себе вены и умереть от потери крови, – ведь у Насти скорее всего ничего не выйдет, Настя не сможет ей помочь. Да и зачем? Кто она такая для Лены? Чужая девочка, случайно встретившаяся на ее пути.
Нынешняя Лена была совсем другой. Пусть и не совсем нормальной, но вполне уверенно выживающей в этом мире. Ну да, теперь она не терпела ни малейших признаков волос на своем теле – кроме бровей да короткой «шерстки» на голове. Она бы и эти волосы повыщипала, но, будучи очень умной девочкой, понимала, что соратники не оценят таких изысков косметологии и будут с подозрением смотреть на безбровую, безресничную, безволосую соратницу. А вот в других местах – почему бы эти волосы не повыдергать? Именно повыдергать, чтобы они как можно дольше не росли. И кстати сказать, боль при выдергивании волос Лене даже нравилась. Она чувствовала себя при этом очень живой, настоящей, ощущала себя! И потому почти все свободнее время посвящала тому, чтобы дергать из себя волоски, находя их и в самых укромных, труднодоступных уголках тела. Старалась это делать так, чтобы никто не видел, – даже Настя, с которой они теперь были практически как сестры, но иногда не получалось. С Настей они жили в одной комнате и спали в одной постели.
Кстати сказать – и здесь никакого извращения. Если они иногда и засыпали обнявшись, прижавшись к друг другу, то не было в их объятиях никакой сексуальной подоплеки. Так засыпают дети, обняв кошку или плюшевого медведя. Так засыпают в объятиях любимой мамы, чувствуя идущее от нее доброе тепло. Ведь иногда так хочется прижаться к родному существу, так хочется покоя, добра! И Настя стала для Лены таким человеком.
Когда Настя, стоя перед захватившими их бандитами, вдруг выдала им сказку о том, что где-то там в квартире дожидается толпа красивых девчонок и что она, Настя, проведет бандитов к ним и сдаст всех, как и положено продажной суке, – Лена вначале не поверила своим ушам, а потом, через пару секунд, все поняла. И одобрила. Скорее всего Настя за ней, Леной, не вернется. Просто никак не сможет ее освободить. Ну нет у нее такой возможности и не будет! Но почему они должны погибать вдвоем? Пусть хоть Настя спасется! Пусть хоть ей повезет! Хоть память о Лене останется…
А когда она все-таки появилась, да еще и в сопровождении вооруженных парней – это было просто невероятно! Невероятно и здорово, как крупный выигрыш в лотерее!
И Лена любила Настю – не так, как Андрея, но так, что порвала бы за нее всех на свете! Кроме Андрея, конечно…
И она делилась с Настей мыслями, когда на нее вдруг накатывало такое желание. Лене иногда хотелось, очень хотелось с кем-нибудь поговорить. Обсудить, поделиться размышлениями. А если Настя спрашивала Лену о чем-то, даже о том, о чем Лене не хотелось говорить, – она все равно ей отвечала. Ведь это же Настя! Настя – часть Лены, можно сказать, ее сестра, сестра, которой у Лены никогда не было и о которой она мечтала с самого детства. Старшая сестра, которая заботится, которая оберегает.
Лена знала, что Андрей влюблен в Настю. Но это ничего не значило. Она не собиралась отнимать его у своей сестры. Если та позволит – они будут жить вместе, две жены. Почему бы и нет? В исламе, например, можно иметь шесть жен, так чем плохо, если будут две? Новая жизнь, новые времена.
Настя знала, как Лена относится к Андрею, и не возражала – пусть себе, от него не убудет. Да и как она могла Андрею и Лене запретить быть вместе, если они захотят? Настя так и сказала: «Не бойся, никто и никогда не встанет между нами, никакой мужик! Мы с тобой вместе – навсегда! Я тебе верю. И ты мне веришь. И я не предам. И знаю, что ты меня не предашь!»
И тоже было признаком нового времени. До Дня непослушания Лена никогда бы не стала доверять девчонкам. Девчонки слабые, коварные, неверные. Так всегда говорила мама, так говорил и папа. Стоит только кого-то полюбить, и тут же найдется разлучница-«подруга», мечтающая о твоем муже.
Мама знала, что говорила, – Лена слышала разговоры взрослых и, будучи не по возрасту развитой девочкой, начитавшейся книг, поняла – мамина бывшая подруг тетя Валя соблазнила отца и уговаривала его бросить семью и уйти к ней. И ведь эта коварная тетя Валя постоянно бывала у них дома, приходила на праздники и дни рождения! Мужа у нее не было, хотя женщиной она была красивой – длинноногая, огненно-рыжая, высокая. Вот и попыталась устроить свое счастье за счет Лены и ее мамы. Но ничего не вышло. Одно дело переспать с чужим мужем, другое – увести его из семьи. Соблазнить можно практически любого мужчину, а вот оторвать его от семьи – это по силам далеко не всем разлучницам. Вот у нее и не вышло.
