I
Мировая война и русская революция во многом изменили направление исторического интереса, темы и приемы исторического изучения.
То, что ранее привлекало к себе внимание историка, ныне кажется утратившим интерес и значение. И обратно: то, что прежде оставалось в тени, теперь настойчиво заполняет собою почти все поле исторического исследования.
Но ни война, ни революция не могли умалить глубины исторического интереса к XVI веку европейской истории. Наоборот и война 1914 г., и революция 17 года с особенной силой подчеркнули значение эпохи, минувшей слишком 300 лет тому назад, эпохи кровавых дворянских революций и растущей московитской опасности в европейской политике.
Зарубежная — в частности немецкая — историография, увлеченная проблемами мировой войны, естественно обращает свое внимание к «русской опасности» XVI века и истории царствования Ивана Грозного посвящает специальные очерки. Таковы работы Плацгофа и Бэра.
Беспощадный вихрь и глубина социальной революции XVI в. не раз за революционные годы наших дней были предметом монографического изучения. Истории опричнины и крестьянской крепости посвящены были специальные статьи и доклады; предпринималось опубликование первоисточников, хорошо известных исторической науке, но недоступных для широкого круга читателей. Таковы работы Геймана, Кулишера, Платонова, Полосина, Преснякова, Рогинского, Садикова, Тхоржевского.
Историк европейского Запада и азиатского Востока проф. Р. Ю. Виппер не случайно увлекается историей Москвы XVI века. Блестящий очерк дипломатии и социальной политики царя Ивана автор насыщает волнующей атмосферой последнего десятилетия и в общих оценках военно-самодержавного коммунизма московского царя отражает могучее воздействие современной действительности.
В наши дни острее, чем когда-либо, почувствовалась потребность пересмотра истории XVI в. и предварительного подведения итогов, добытых исторической наукой последних полутораста лет. Очерк акад. С. Ф. Платонова — «Иван Грозный» — разрешил эту неотложную историографическую задачу: наметил поле исследования, классически-отчетливо резюмировал итоги источниковедения и историографии царствования царя Ивана и подчеркнул очередные задачи, стоящие перед его историком.
К этой длинной цепи исследований и материалов по истории XVI в. примыкает и настоящее издание «Записок опричника».
II
Москва царя Ивана Грозного жила в тревожных условиях лихорадочного увлечения Европы морскими и океаническими предприятиями пиратского, торгового и промыслового характера; в условиях знаменательного роста транзитного значения восточноевропейских путей по Западной Двине и Днепру, по Белому морю и Северной Двине, по Волге и Дону; в условиях распада татарских царств в Поволжье и параллельного усиления Крыма, как аванпоста величайшей мировой империи Сулеймана Великолепного.
Торговые поездки в Крым и Турцию, в Шемаху, Персию и Среднюю Азию, казанские, астраханские, азовские и крымские военные экспедиции ставили Москву XVI века лицом к лицу с мусульманским миром и татарско-турецкой опасностью.
С другой стороны, придвинувшись к Балтийскому поморью и линии р. Днепра — р. Великой, вплотную подойдя к шведско-датским владениям в Финляндии и Лапландии, утвердившись на побережьи Студеного моря от Печенгского монастыря до Пустоозера, Москва XVI века стихийно вовлекалась в игру западноевропейских интересов.
Поволжский, рязанский, тульский и заоцкий чернозем и степные богатства издавна манили к себе мужика и помещика Замосковья. Но русское Поморье, города от Немецкой и Литовской Украины и географически, и экономически тянулись в Лапландию, Карелию и Прибалтику, к Нарве и Выборгу, Ревелю и Риге, Стокгольму и Або, Кандалакше и норвежскому Финмаркену.
Москва Ивана III, овладев Новгородской территорией, прочно усваивает экономические и политические традиции Новгородской республики. Иван IV после некоторых колебаний возвращается к холодно-расчетливой политике деда, цо осуществляет ее с кипучей и, может быть, патологической энергией.
С половины 50-х годов, т. е. с того момента, Как 25-летний царь начал эмансипироваться от влияний «собацкого собрания» — избранной рады — и до смерти царя в 1584 г., перед Москвой стоял ясный во всех своих деталях план военной и дипломатической игры. С ближайшими соседями — война: беспощадная наступательная война на западном фронте в Финляндии и в Прибалтике против Швеции, Ливонии и Польши; на восточном — завершение разгрома татарских царств и Поволжских инородцев (чувашей и черемисов); на южном — война оборонительная против Крыма. Тесная дружба и мир — на западе с Данией; на юго-востоке — с Кавказом и Средней Азией (Кабардой, Шемахой, Хивой, Бухарой). Худой мир, что все же лучше доброй ссоры, с империей и Ганзейскими городами. Поиски политического союза с Англией и не всегда одинаково мирные торговые сношения с ней и, наконец, униженные поиски мира с могущественной Турцией.
Иван IV, подобно своему грозному деду, или отстаивался «на берегу» от татарской опасности, или — «бегун-хороняка» — уходил от татар подальше на север и прятался за крепкими монастырскими стенами. Но «дально-конные грады» Прибалтики манили к себе московского царя. Освоение прибалтийских земель ливонского ордена с речной торговой дорогой по Западной Двине, с приморскими портами Ревели, Пернова и Риги и утверждение русского господства в Балтийском море стали делом его жизни.
