Я решил рискнуть и на шаг отступил от двери… И ничего не случилось. По крайней мере, с дверью. А вот тоннель совершенно преобразился.
Откуда-то издалека послышался гул. Сперва еле слышно, а потом все громче и громче. Я оглядел проход и с удивлением заметил, что стены его начали искривляться и вибрировать. Теперь тоннель напоминал гигантский, живой, гибкий трубопровод. А потом начала изменяться сама фактура стен! Некогда серые, они стали прозрачными и засверкали разноцветными брызгами, словно выложенные хрусталем или драгоценными камнями. Повсюду рассеивался удивительный, неизвестно откуда взявшийся свет. Словно сами стены излучали его.
Все это было настолько удивительно, что я не переставал задаваться вопросом: что же все это значит? И тут я услышал музыку. Звуки не складывались в мелодию, это было всего лишь переплетение мягких, приятных нот, извлекаемое из неведомого мне музыкального инструмента. Я заслушался, эта негармоничная музыка завораживала меня, и мне хотелось стоять вот так всю жизнь и слушать… Звуки становились все громче и громче, словно приближаясь ко мне.
Я пришел в себя и вдруг почувствовал покалывание во всем теле. Страха я не испытывал, только удивление. Покалывание усиливалось, перешло в едва заметную тягу, и я не сразу понял, что меня засасывает в глубь тоннеля.
Марк, это — точка отсчета. После этого жизнь моя пошла по-другому. После этого все, во что я верил, чем дорожил, все, что я знал, пошло кувырком.
Я, как Алиса, прошел сквозь кроличью нору. И очутился в Стране Чудес.
Журнал № 1
ДЕНДУРОН
Я надеюсь, ты читаешь эти строки, Марк. Вообще-то хочется верить, что хоть кто-нибудь прочитает мои записи, ведь единственное, что не дает мне сойти с ума, так это необходимость рассказать обо всем, чтобы потом, когда все будет позади, никто бы не мог сказать, что я это выдумал. Надеюсь, мой труд окажется не напрасным.
Видишь ли, вчерашние события полностью изменили мою жизнь. Во-первых, я наконец-то поцеловал Кортни Четвинд. Да-да, ту самую Кортни Четвинд, которая слегка прикусывает нижнюю губу, когда о чем-нибудь задумывается, и которая иногда как посмотрит прямо в сердце своими бездонными серыми глазами, аж дух захватывает! Она бесподобно выглядит в волейбольных шортах и всегда пахнет, как распустившаяся роза. И представь себе, я поцеловал ее. Ух, наконец-то это случилось!
А еще я пробрался сквозь червячью нору (ее еще называют «канал») и, пролетев через всю Вселенную, оказался на древней планете Дендурон. Знаешь, у них там сейчас в самом разгаре гражданская война.
Но лучше я расскажу тебе о Кортни. Это был не какой-то там дружеский поцелуйчик в щечку, о, нет! Все было по-настоящему: закрытые глаза; губы, сперва напряженные, а потом мягкие и податливые; тесные объятия. Я так крепко прижимал ее к себе, что чувствовал, как бьется ее сердце. А может быть, на самом деле это не ее, а мое сердце рвалось из груди. Короче, я так до конца и не разобрался. Но это было так здорово! Хотелось бы повторить, но сейчас невозможно даже подумать об этом.
Глупо мечтать о великолепной Кортни Четвинд, когда меня ослепляет страх перед смертью. И, возможно, именно поэтому я не могу отвлечься от мыслей о поцелуе. Он — единственная ниточка, которая связывает меня с реальностью. Больше ничего нет, и если исчезнет это воспоминание… Ну, не знаю! Я вообще не понимаю, что со мной происходит. Возможно, если я последовательно изложу все события, то что-нибудь прояснится…
Итак, читай. Я попробую написать, что же со мной случилось.
Вплоть до сегодняшнего вечера я жил обыкновенной жизнью, как все четырнадцатилетние парни, не лучше и не хуже. Школьные уроки не напрягали; на спортивных занятиях я вообще кому угодно мог дать сто очков вперед; предки у меня не маньяки; и сестренку свою, Шэнон, я не ненавидел (ну, разве что иногда). У меня были замечательные друзья, и ты, Марк, был лучшим среди них. Я жил в большом доме, в нем у меня была своя комната, где я мог слушать музыку или заниматься чем угодно, и никто мне не мешал. Марли, мой пес, был самым классным лабрадором на свете. И я целовался с Кортни Четвинд. (Я уже говорил об этом, да?) Представляешь, какой беззаботной и замечательной была моя жизнь!
А еще у меня был дядя Пресс.
Помнишь его? Какие удивительные сюрпризы он устраивал мне по праздникам! Как-то раз он приволок целую кучу лошадок для мини-родео и превратил мою комнату в игрушечную конюшню. А в другой раз он устроил в нашем доме лазерный лабиринт. Круто, да? А еще на моем последнем дне рождения он кидался недоеденной пиццей. Ну, вспомнил? У него в запасе всегда была парочка задумок, которые приводили меня в восторг. Однажды он взял меня с собой в частный самолет. Да, он был пилотом. А еще подарил мне навороченный компьютер, такие модели на тот момент даже в продажу не поступили. Помнишь мой голосовой калькулятор? Это тоже дядя Пресс подарил. В общем, это был супердядя! Мне все завидовали.
Но было в нем что-то загадочное. Мама — а он приходился ей родным братом — очень редко рассказывала о нем. Мне даже казалось, что она избегает разговоров на эту тему. Всякий раз, когда я хотел узнать что-нибудь о дяде Прессе, она пожимала плечами и говорила что-то вроде: «Ну что о нем рассказывать, ты же его прекрасно знаешь — он человек себе на уме. Кстати, как там у тебя дела в школе?» Короче, она уходила от ответа.
Уж не знаю, чем дядя занимался, но денег у него было до черта. Я думал, что он выполняет какую-то работу для важной правительственной организации, вроде НАСА, но о таких вещах принято помалкивать, и поэтому я не докучал ему расспросами. Он был холост, однако иногда являлся домой с какими-то странными личностями. Однажды он привел с собой девушку, которая за весь вечер не вымолвила ни слова. Дядя сказал, что это его друг, но ей больше подходило другое слово — подруга. Думаю, она была негритянкой, потому что кожа у нее была очень смуглая. И она была очень красива. Но как-то не по себе становилось оттого, что она все время лишь молчит и улыбается. В ней не было ничего пугающего, потому что ее глаза светились добротой и нежностью. Может, она просто не знала языка, и поэтому молчала, но все равно, впечатление она оставила странное.
Короче, мой дядя казался мне самым крутым парнем на свете. До вчерашнего дня.
Прошлым вечером в нашем округе должен был состояться полуфинал по баскетболу. Ты-то прекрасно знаешь, как много я значу для нашей сборной! Я набрал наибольшее количество очков за всю историю существования школьной команды, и я не хвастаю, факт есть факт. Так что ты понимаешь, что для меня значила эта игра. Все равно что для Кобе Брайана не явиться на решающий матч «Лейкер». Ну ладно, может, я и не такая важная персона, но пропустить матч было совершенно невозможно.
Мама и папа уже поехали вместе с Шэнон занять места на трибуне, а я остался один дома. Мне нужно было выполнить тонну домашних заданий, и я, зная, что после игры буду выжат, как лимон, должен был сделать все до ухода. Мой план был таков: слопать парочку бананов, покормить Марли, вскочить на велик и рвануть к школе. Я все никак не могу отделаться от мысли, что, сделай я уроки побыстрее или не стань я играть с Марли, ничего бы этого не произошло. Однако все случилось так, как случилось.
