Пролог
Венеция. Железнодорожный вокзал Санта-Лючия
Развязный и дерзкий стук каблуков этой женщины – вот что привлекло его внимание. Он почти рывком повернулся к ней и увидел, как она идет вперед, прокладывая путь в плотной толпе пассажиров, которые только что сошли с неаполитанского скорого поезда. Мужчина успел увидеть полу весеннего пальто, которое распахивалось при каждом шаге и позволяло бросить быстрый взгляд на стройные точеные ноги, выставленные напоказ из-под короткого легкого платья.
Когда незнакомка проходила мимо него, он перевел взгляд на ее лицо и дал ему оценку: не слишком привлекательное, но интересное. Затем его взгляд опустился ниже – на сумочку. Она была кокетливого фасона, из тисненой телячьей кожи. Дорогая модель Legend знаменитого английского дизайнера Александра Маккуина. Эта деталь побудила его пойти за женщиной. Поднимаясь на борт речного трамвая, направлявшегося в Фондамента-Нове, они слегка коснулись друг друга, прижатые толпой, и он незаметно вытянул шею и принюхался, чтобы почувствовать ее запах. Он сразу узнал этот смолистый хвойный аромат, обволакивающий и чувственный, и убедился, что эта встреча – знак судьбы. После четырех дней ожидания и бесполезных слежек он, возможно, нашел добычу, которая сделает этот отпуск незабываемым.
Свои охотничьи вылазки он устраивал в те вечерние часы, когда венецианцы, работающие на материке, возвращались домой. Это была масса усталых невнимательных людей, которые хотели только одного: сунуть ноги в домашние шлепанцы, хорошо поужинать, а потом улечься на диване перед телевизором. Служащие всех видов и рангов, специалисты различных профессий и студенты прокладывали себе путь среди наполнявших лодки иностранцев. На каждой остановке группа этих пассажиров выходила из лодки и быстрым шагом расходилась по плохо освещенным тихим улочкам и маленьким площадям.
Женщины, за которыми он пробовал следить накануне, разочаровали его. Одни встречали по пути подругу или жениха, другие, подойдя к двери, звонили, а это значило, что в доме кто-то есть. А были и такие, следуя за которыми он оказывался у входа в отель.
Его нынешняя избранница вынула из кармана мобильник, чтобы ответить на вызов. Она громко поздоровалась, а затем понизила голос до неразборчивого шепота. Однако по приветствию он понял, что женщина говорила на французском языке, которого он совершенно не знал. Он был изумлен и упрекнул себя за ошибку. До сих пор он был убежден, что избранница – итальянка: на это указывали и ее манера одеваться, и то, как были подстрижены ее волосы. Он всей душой надеялся, что она постоянно живет в Венеции. Вообще-то в этом городе живет немало иностранцев. Если все пойдет наилучшим образом, он заговорит с ней по-английски. Этот язык он знает так хорошо, что его можно принять за гражданина Великобритании.
Женщина вышла на остановке «Больница Оспе-дале» вместе со многими другими пассажирами. Он специально покинул речной трамвай последним и продолжил слежку. Стук ее каблуков по каменным плитам, которыми вымощена значительная часть Венеции, еще больше облегчал ему и без того несложную задачу.
Спокойным шагом она неторопливо пересекла территорию больницы, где в этот час было многолюдно из-за родственников, которые пришли проведать пациентов, и вышла через главные ворота на площадь Святых Джованни и Паоло. Он подумал, что об этом коротком пути может знать только человек, очень хорошо знакомый с городом. Возле церкви Сан-Франческо-делла-Винья ему пришлось ускорить шаг, чтобы не потерять женщину из виду. От площади Святой Джустины его избранница шла в сторону Салицады до улицы Морион, затем по Рамо до моста Сан-Франческо. Мужчина мысленно измерил расстояние между собой и женщиной. Не больше десяти метров. Если добыча повернется, то увидит его, и ему придется отойти в сторону или даже вернуться назад. Но он был уверен, что этого не случится: француженка, кажется, спешила домой и думала только о том, чтобы поскорее туда попасть. На улице Чимитеро она замедлила шаг и свернула в огражденный со всех сторон двор. Он позволил себе удовлетворенно улыбнуться.
Женщина не заметила преследователя: ему помогли темная одежда и мягкие резиновые подошвы обуви. Ни о чем не беспокоясь, она порылась в сумочке, отыскала ключи и открыла ими дверь одной из квартир первого этажа. У квартиры был отдельный вход.
Он проверил, не горит ли в квартире свет. Света не было. Темнота и уверенность, что женщина одна, возбудили его так, что он совершенно потерял контроль над собой. Ему было хорошо известно это состояние, когда разум и инстинкт самосохранения отступают и остается лишь отдаться на милость повелителя мира – случая.
Он на цыпочках подбежал к француженке, сбил ее с ног и закрыл дверь.
– Не шевелись и не кричи, – приказал он и стал ощупывать стену, отыскивая выключатель.
Он настолько считал себя хозяином положения, что не заметил, как женщина встала с пола. В тот момент, когда он зажег свет, она принялась бить его кулаками и ногами, не говоря ни слова.
Он был уверен, что она сломала ему по меньшей мере одно левое ребро, и у него ужасно болело внизу живота. Он упал на пол. Ему хотелось свернуться, как младенец в материнской утробе, чтобы ослабить приступы пронзавшей его боли. Но тогда она одолеет его. И он закончит жизнь в тюрьме строгого режима. А до тюрьмы будут неудобные процедуры, осмотры, которые устроят ему умники-специалисты, болтовня журналистов и писателей. Он не может этого допустить!
Он сделал огромное усилие и откатился от разъяренной женщины. Перед глазами у него был туман, но он стал искать взглядом какую-нибудь вещь, которая помогла бы ему защититься.
И ему повезло. Выдержав два ужасных удара ногой в поясницу, он все же схватил медную подставку для зонтов. Собрав все силы, которые придало ему отчаяние, он принялся бить женщину по ногам этим оружием. Наконец противница упала на пол, и он смог нанести ей решающий удар по голове.
Потом он замер, сжимая в руках свое импровизированное оружие, тяжело дыша и приготовясь нанести новый удар, если женщина придет в себя. Через несколько минут он, несмотря на боль, смог встать на ноги. Француженка не шевелилась. Она лежала на полу, раскинув ноги, и ее платье задралось до самого паха. Он придал ей более пристойную позу и, делая это, заметил, что женщина еще жива.
Все должно было произойти не так. В других случаях это было развлечением. Избранницы вели себя хорошо: они не сопротивлялись и даже проявляли ту подсказанную ужасом покорность, которая так ему нравилась. Они хныкали, молили о жалости, помогали ему, не переставая взывать к его человечности, которой у него не было. А эта ответила жестокостью и молчанием, от которых у него дрожь прошла по телу.
Ему хотелось пойти в ванную комнату и ополоснуть лицо. Но ритуал требовал, чтобы убийство происходило, как только он вошел в дом жертвы. Это было и безопаснее: меньше ходишь по комнатам – меньше оставляешь следов.
