ВСТУПЛЕНИЕВ наш, вопреки прогнозам Фрэнсиса Фукуямы, бурный век, начавшийся взрывами 11 сентября 2001 года, понятия «террор» и «терроризм» прочно вошли в лексикон не только всех мировых СМИ, не только в лексикон публицистов и, по меткому определению Руслана Имрановича, дурачков, называющих себя политологами, но и в бытовую речь рядовых граждан практически всех государств мира. Однако зачастую между этими терминами не делают различия, что совершенно неверно. Впрочем, не следует винить в этом журналистов, поскольку еще сто лет назад в энциклопедиях давалось следующее определение террора:
«Террор (франц. Terreur, ужас), господство ужаса во время французской революции (от мая 1793 до 27 июля 1794); лица, стоявшие в то время во главе правления, называются террористами. «Белым террором» называют, вследствие белого знамени Бурбонов, кровавую реакцию после 1815»[1].
Однако, как уже говорилось, ставить знак равенства между террором и терроризмом нельзя. Дело в том, что террор — это политика репрессий со стороны правящих кругов (элит) против оппозиции для сохранения своего господства, проводимая с помощью силовых структур государства, а терроризм — это насилие, совершаемое представителями оппозиционных правительству группировок (антиэлит) с целью вызвать панику среди населения, ослабить государственные институты и осуществить политические, религиозные или социально-экономические изменения в обществе. При этом орудием террора являются репрессии (явные и тайные), оружием терроризма — террористический акт. Необходимо также помнить, что история терроризма в его современном понимании начинается в XIX веке, в то время как история террора насчитывает более двух тысячелетий.
Первым государством, о котором достоверно известно, что в основу его внутренней политики были положены репрессии, являлась античная Спарта с ее печально знаменитыми криптиями[2].
Во времена античности имели место и убийства находящихся в эмиграции представителей оппозиции. Так, например, в 403 г. до н. э. 30 афинских тиранов во главе с Критией, стремясь сохранить свою власть, убедили спартанского полководца Лизандра в том, что скрывавшийся у персов его давний противник, бывший афинский стратег Алкивиад, представляет угрозу для установленного им в Афинах порядка. В результате по требованию Лизандра персидский сатрап Сарнабаз отдал приказ убить Алкивиада. Несчастный был убит стрелами во фригийском городе Мелис С. Сам Крития был убит в 403 г. до н. э. в ходе борьбы с возвратившимися в Афины демократическими изгнанниками во главе с Фрисбулом.
Другой подобный случай связан с именем великого карфагенского полководца Ганнибала Барка, более известного как просто Ганнибал (247–183 до н. э.), — непримиримого врага Рима. Потерпев после 18 лет непрерывной войны поражение от римлян в сражении при Заме (202 г. до н. э.), он был вынужден отправиться в изгнание на Восток, но воевать с Римом не прекратил. «Отцы-сенаторы, — пишет римский историк Корнелий Непот, — считавшие, что не будет им покоя, пока жив Ганнибал, отправили в Вифинию легатов с наказом требовать от царя, чтобы он не держал при себе злейшего врага Рима, но выдал его послам. Прусий, собака, не посмел отказать гостям и уперся лишь на том, что послы не должны требовать, чтобы он выдал Ганнибала лично, поскольку это нарушило бы долг гостеприимства. Пусть, мол, они сами ловят его, как могут, местоположение его будет найти легко»[3]. В результате дом, где проживал Ганнибал, был окружен вооруженными людьми, и полководец, не видя для себя иного выхода, покончил с собой, приняв яд.
Во времена Римской империи императоры также проводили политику террора против сенатской оппозиции, орудием которого были силовые структуры того времени — преторианские когорты. Смысл проводимого императорами террора заключался в искоренении остатков республиканских государственных институтов и укреплении институтов имперских. При этом репрессии практически не касались других сословий (всадничество, плебс), сопротивление со стороны сенатской оппозиции выражалось отдельными заговорами, да и то только в тех случаях, когда террор приобретал массовый характер и начинал угрожать самому существованию Римского государства.
В Средние века террор не получил такого широкого распространения как во времена античности. Разумеется, на покушения и заговоры правители отвечали репрессиями, но они носили ограниченный и узконаправленный характер.
Так, например, на замечательного французского короля Генриха IV Наваррского религиозные фанатики-католики с завидным упорством покушались около десяти раз: в 1593 году — Легер, в 1594 году — Жан Шатель, в 1595 году — доминиканец из Фландрии Ридиго, в августе 1596 году — Жан Гуедон, потом и его брат и т. д. Хотя все они были ярыми католиками, никаких репрессий в отношении католической церкви не отмечалось. В конце концов Генриха IV был убит школьным учителем Франсуа Равальяком в Париже 14 мая 1610 года. На ходу вскочив в карету, убийца нанес королю первый удар ножом. Легко раненный герой романов Дюма и Генриха Манна повернулся к сидящему рядом господину де Монбазану и воскликнул: «Твою мать, я ранен! Зарезали-таки сволочи! Сталина на них нет!», — после чего получил второй удар в грудь, который поразил легкое и рассек аорту, а затем — третий. После казни тело Равальяка было разорвано на куски сторонниками Генриха IV, но массовых репрессий со стороны властей не последовало.
Если говорить о России, то впервые террор как государственную политику применил Иван IV Грозный, создавший для этого специальный институт — опричнину. Причиной гостеррора стал спор между царем и боярством о дальнейшем пути развития государственной власти. Бояре отстаивали западный путь развития государства. В качестве идеала им виделось устройство Польши, где король был выборной фигурой, действия которого находились в прямой зависимости от воли шляхетства и магнатов. Иван стремился к самодержавной форме правления, опираясь на идею божественности ее происхождения. В связи с этим террор затронул все слои населения России — боярство, высшее духовенство, служилых и приказных людей, посадские верхи, крестьянство. В результате выбранная Иваном IV модель государственного устройства была реализована частично и оказалась неустойчивой: к тому же достигнута страшной ценой — к концу его царствования до 90 % пахотных земель не засеивалось, крестьянство массово бежало на юг, страна была разорена. Дальнейшими последствиями террора Ивана IV было так называемое «Смутное время»: внутренняя политическая борьба, самозванцы, польская и шведская интервенция, крестьянская война и долгий выход из кризиса.
