Предисловие
Их подвиги обеспечили им вечную славу, независимо от того, совершили ли они их на поле битвы, в литературе или поэзии. Однако же не одними лишь этими подвигами объясняется, почему они вошли в историю на века: великие люди были, к счастью для них, открыты для страстей, поражений, чувств, свойственных всему роду людскому. Какими бы ни были их положение, известность, обязанности, они тоже подчинялись порывам души или импульсам желаний. Случалось, что именно эти порывы и желания оставались в памяти людей, а не их официальные деяния. Разве один из великих любовников, Людовик XV, не знаменит больше своими любовными похождениями, нежели политическими делами, которые были далеко не всегда удачными?
Не будем упрекать этих известных людей в том, что они, наряду с выполнением своих обязанностей перед страной, вели полноценную и бурную любовную жизнь. Ведь то, что разумные люди считают признаками слабости, на самом деле доказывает силу темперамента, вкус к жизни. Под официальной оболочкой прославленного в учебниках истории героя зачастую скрывается трепетное, горячее существо, способное волноваться, радоваться и испытывать огорчения в повседневной жизни.
Мы решили проследить за любовными чувствами десяти из таких героев сердечных дел. Выбор, естественно, был произвольным, но они смогли оставить свой яркий след в истории, уделяя при этом большое внимание своей частной жизни. Они перечислены не в хронологическом порядке, и вот их имена: Виктор Гюго, Франциск I, Морни, Генрих IV, Мопассан, Людовик XV, Мюссе, Наполеон III, Бальзак, Людовик XIV. Все они – известные писатели или прославленные монархи, но их чувственный «послужной список» показывает нам, что любовной истории зачастую незачем завидовать великой.
К. Д.I
Виктор Гюго,
человек, «влюбленный в любовь»
Мне было дюжина годов, а ей – шестнадцать,Она высокая была, я – ростом маленький,Чтобы с ней вечером иметь возможность пообщаться,Я ждал ухода матери, как паинька,Потом садился рядом с моей заинькой,Чтоб вечером с ней вволю пообщаться.Как много весен пронеслось с цветами!Как много светочей могилы скрыли!И вспомнит кто, что их сердца стучали?Что розами они когда-то были?Она меня любила, я – ее. Два чистых чада,Она и я, два светлых лучика, два аромата.Любовь младая, рано ты увяла,Заря для сердца, чувств моих рассвет!Но, душу всколыхнув, меня очаровала.Но с болью ночь пришла, и света больше нет,Очнитесь же, сердца, что заблудились,Чтобы цветы любви вновь распустилисьВ 1843 году, когда Виктор Гюго сочинял эти строфы из своей поэмы «Созерцания», он был уже известным писателем и человеком, имевшим все, включая счастье в любви. На этом поприще он продвигался со скоростью летящего в ад поезда. Однако сорокалетний мужчина, каким он был в ту пору, не забыл свои детские волнения. Именно они вдохновили его на написание этих стихов, в них он воспевает чувство к очаровательной белокурой девочке-подростку Лиз, с которой он встретился в Байонне тридцать лет тому назад. До чего же юный Виктор рано созрел! Это тем более удивительно, что Лиз не была самым соблазнительным существом из тех, что кишат на дорогах его Карты Нежности. Ведь он сам объявил об этом откровенно и с гордостью:
…Нуждаться буду до последнего я дняВ том сердце, что пылает для меня.Это признание в нескольких строках выражает его предрасположенность к любовной жизни, предрасположенность… проявившуюся в четырехлетнем возрасте! В то время он ходил в школу на улице Мон-Блан – сегодня она называется Шоссе-д’Антен. Каждое утро по приходе его отводили в комнату дочери школьного учителя Розы. Она еще лежала в постели, а с его приходом вставала. Не обращая никакого внимания на мальчика, она надевала чулки. А он не пропускал ни секунды спектакля, который разыгрывался перед ним: вид этой очаровательной ножки, ножки маленькой женщины, навсегда запечатлелся в его памяти.
Стоит ли усматривать в этой предрасположенности к любовной жизни обстоятельства, предшествовавшие рождению Гюго? Его родители после появления на свет двоих сыновей продолжали жить при видимой семейной гармонии, но 26 мая 1801 года майор Сигисбер Леопольд Гюго и его супруга София отправились на экскурсию в горный массив Вогезов. После двух часов ходьбы они достигли вершины горы Донон: перед их взорами расстилалась грандиозная панорама, а легкий ветерок обволакивал их опьяняющими лесными запахами. Леопольд увлек супругу в заросли кустарника… О том, что произошло дальше, догадаться совсем нетрудно. Так, в порыве плотской страсти был зачат один из величайших гениев Франции.
Увы, этот супружеский пыл имел продолжение. Софии очень скоро надоели галантные выходки мужа и роль курицы-наседки, которую он хотел ей навязать. Эта молодая бретонка была женщиной разумной и чувственной, она хотела испытывать волнение сердца, которые плохо совмещались с солдафонскими манерами майора Гюго. Тот, что вполне естественно, стал искать на стороне утехи, какие не мог получить дома. Вначале это были просто мимолетные связи, затем он завел длительный любовный роман с одной девицей с богатым прошлым, Селестой Тома. Со своей стороны и София повстречала мужчину своих девичьих грез в лице молодого генерала по имени Виктор Лагори. София Гюго влюбилась в этого красивого мужчину высокого роста с элегантными манерами, что, к счастью, так резко контрастировало с манерами ее мужа. Но в такой классической ситуации Леопольд Гюго питал к генералу уважение и симпатию и ничуть не оскорбился тем, что новый друг зачастил с визитами к его молодой жене. Вскоре служебная необходимость разлучила супругов. Муж был направлен служить в Марсель, а потом на Корсику. София получила возможность свободно выражать свои чувства, которые понемногу стали перерастать в страсть. Этой страсти суждено было подвергнуться испытаниям из-за политических событий. Лагори с юных лет был дружен с генералом Моро[1]. Он некоторое время был соперником Бонапарта и поэтому неодобрительно следил за тем, как восходила звезда будущего императора. Зависть, естественно, вынудила его плести заговор против соперника, а Лагори поддержал друга в этом неосторожном мероприятии. Заговор провалился, их стали преследовать. Со всем пылом своей любви София встала на защиту любовника. Более того, она поставила под угрозу собственную свободу, когда укрывала его в своей квартире на улице Клиши. Именно в это время Виктор ходил в школу на улице Мон-Блан, где при виде юной Розы испытал свои первые плотские волнения.
