Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 70
* * *
Мне стукнуло сорок пять лет, семь месяцев и шесть дней. В кармане четыреста двадцать четыре доллара двадцать четыре цента. Вот уже шесть дней, как я на свободе: выпущен из тюрьмы по амнистии и выдворен из Соединенных Штатов, хотя вообще-то я должен был бы сидеть еще девятнадцать лет. Для Америки я оставался шпионом, в Германии же числился возвращенцем. К слову говоря, я должен был умереть девять лет и одиннадцать дней тому назад.
На палубу я выхожу лишь с наступлением темноты, поскольку не знаю, как разговаривать с людьми. Надо снова привыкать к окружающему миру. Ко времени, воздуху, деньгам и смеху.
На борт «Италии» я, еще в наручниках, поднялся в сопровождении громадного негра по грузовому трапу. Он запер меня в детской комнате, с безразличием отсчитал положенные мне деньги, бросил мои документы и, дождавшись второго сигнала об отплытии корабля, снял наручники. Подобные меры предосторожности были приняты для того, чтобы я не смог вступить в контакт с представителями американской прессы. Да я этого и сам не хотел: кто бы поверил человеку, только что выпущенному из федеральной тюрьмы в Атланте, штат Джорджия?
Корпус пассажирского лайнера водоизмещением двадцать две тысячи тонн начал слегка вибрировать от работы машин. Черный верзила — чиновник миграционной службы — постоял несколько секунд у стены как раз между цветными фресками Белоснежки и семи гномов, затем сказал «о'кей» и, постучав вытянутым указательным пальцем себя по лбу, неторопливо вышел из помещения. Служба его на этом была закончена. Моя же новая жизнь только начиналась…
Я провел в детской комнате еще целый час, затем пришел стюард и проводил меня в общую каюту. За долгие годы пребывания под стражей я потерял былую уверенность. И все же принудил себя отправиться в бар, где заказал порцию виски. Как же недорого стоит это удовольствие, когда ты свободен! Бармен улыбнулся мне. Окружавшие меня люди не скрывали любопытства, заинтересовавшись моей судьбой. Ведь слухи распространяются быстро. Но слухи есть слухи: не касаясь нередко сути вещей, они мало что стоят.
Рядом со мной в баре сидела какая-то женщина. Я даже не обратил внимания на то, как она выглядела, поскольку, не видя длительное время ни одной женщины, даже позабыл, какими должны они быть. Она заговорила со мной, но из-за волнения я не понимал ни слова. Сам-то я и не осмелился бы начать с нею беседу.
Мы поднялись с нею на палубу. «Италия» была уже в открытом море. Дул легкий бриз. Облачность рассеялась, и стали видны звезды. В лунном свете серебрились гребни небольших волн. Корабельные машины работали почти беззвучно. Ветер играл волосами моей спутницы. Только теперь я отважился взглянуть на нее.
Она была недурна.
Я стоял у поручней лайнера и смотрел на звезды. И внезапно почувствовал, как все вдруг изменилось — и окружение, и мысли. Да и страхи куда-то исчезли. И я забыл на какое-то время то, чего нельзя никогда забывать: как снимал с меня мерку палач. Я не представлял себе более лица судьи, зачитавшего негромким голосом приговор: «Смерть через повешение». Я не помнил уже, как оба моих защитника, сделав все, что зависело от них, для моего оправдания, молча пожали мне в смущении руку и быстро ушли. Не думал я и о том, что являлся агентом номер 146, выполнявшим одно из самых фантастических заданий, возможных только в условиях войны, и находившимся с этой целью сорок шесть суток на борту подводной лодки «U-1230», совершившей переход через Атлантику и достигшей бухты Френчмен на побережье Северной Америки, несмотря на глубинные бомбы и самолеты противника.
— У вас болезненный вид, — произнесла моя спутница.
— Да, я чувствую себя неважно, — согласился я.
— Что-нибудь серьезное?
— Надеюсь, нет.
— Я сразу же заметила, что с вами что-то происходит, — продолжала она. — Думаю, вы очень одиноки.
— Так оно и есть, — подтвердил я.
Мы возвратились в бар. На моей спутнице было красное вечернее платье, на плечи накинута норковая горжетка. Выглядела она молодо и была, по всей видимости, богата. Она часто смеялась, — как же это хорошо, когда женщины смеются! Только сейчас я почувствовал себя действительно свободным, а ведь еще утром находился в следственной тюрьме Нью-Йорка в обществе воров, убийц и сутенеров. Итак, я свободен, жив и еду домой!
Домой, в Германию!
— А вы танцуете? — спросила она.
— Нет, — ответил я и хотел было объяснить причину, но так и не сумел подобрать нужных слов.
— Я так и думала, — сказала дама.
В баре мы пробыли еще с полчаса, после чего я направился в свою каюту. Заснуть я не мог, хотя меня и не поднимали, как обычно, каждые два часа для переклички.
Возвратившись на палубу, я дышал полной грудью соленым морским воздухом. Я попытался подсчитать, в который уже раз пересекал Атлантику, но сбился со счета. Абвер в течение долгих лет оплачивал все мои поездки, я же лишь менял чемоданы, страны, одежду и имена. Путешествуя специальным авиарейсом, в дипломатическом вагоне поезда или в отсеке подводной лодки, выделенной в мое распоряжение, я был то полковником, то генералом, то шведом, то американцем. Задания с каждым разом становились все сложнее и ответственнее. Вплоть до того, что некоторые из них были попросту безрассудными. И таким образом, шел я по дороге, ведущей в ад.
Никому еще не удавалось пройти ее безнаказанно…
* * *
После возвращения в каюту мне все же удалось уснуть. Но сон мой не был безмятежным: я, сам того не желая, вспоминал мельчайшие подробности своей последней агентурной поездки. Вспоминал, как по прибытии в Берлин доложился начальнику второго отдела главного управления Мюллеру. У него было розовое, почти круглое лицо, ухоженные руки, и от него пахло хорошим одеколоном. Разговор он начал, с трудом подыскивая слова:
— У меня тяжело на душе. Вероятность того, что вы пойдете на дно вместе с подводной лодкой, — девяносто процентов. С такой же долей уверенности можно сказать, что вас схватят при высадке на берег. Да и вероятность провала при выполнении задания ничуть не меньше. Прикиньте сами свои шансы: всего один на тысячу.
— Я это уже сделал, господин полковник, — произнес я.
— Я не буду в большой претензии, если вы возвратитесь с полдороги и доложите, что дело провалилось. Вы понимаете меня, Гимпель?
— Понимаю, и очень хорошо, господин полковник.
— Капитан Майер проводит вас до самого порта. Не знаю, что еще могу для вас сделать… Вся эта история — бред сумасшедшего, столь же безумная, как и сама война. Н-да…
Он пожал мне руку, отвернулся и стал смотреть в окно. Я вышел из кабинета. От руки пахло одеколоном. В моем распоряжении было еще шесть часов. От лица службы мне вручили бутылку настоящего виски…
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 70
