Вступление
Несколько лет назад холодным и пасмурным апрельским утром я сидел в своей копенгагенской квартире, закутавшись в плед и мечтая о настоящей весне. И тут, открыв газету, с удивлением обнаружил, что факультет психологии Университета Лестера[1] рассчитал некий Показатель Удовлетворенности Жизнью, согласно которому мои новые соотечественники оказались самыми счастливыми людьми на земле.
Я посмотрел на дату выхода газеты – нет, не 1 апреля. В Интернете эта новость тоже была одной из главных. Все СМИ – от Daily Mail до Al Jazeera – рассказывали об этом, как об откровении господнем. Дания – самая счастливая страна в мире! Самая счастливая страна? Моя новая родина? Эта пасмурная, сырая, скучная равнина, заселенная горсткой рассудительных стоиков, которые платят самые высокие в мире налоги? Соединенное Королевство оказалось на сорок четвертом месте в списке. Ну, раз это доказали британские ученые, значит, так оно и есть.
«Но как здорово им удается это скрывать. Со стороны они совсем не кажутся олицетворением бодрости и веселья», – думал я, глядя из окна на городскую гавань под проливным дождем. По улицам катили велосипедисты в светоотражающих пуховиках, на тротуарах толкались зонтами пешеходы. И те и другие пытались увернуться от потоков воды из-под колес грузовиков и автобусов.
Я вспомнил о своих вчерашних злоключениях. Сначала хмурая кассирша из местного супермаркета, как обычно, с отсутствующим видом пробила мне чек за третьесортные продукты по запредельным ценам. На улице я перешел дорогу на красный свет, за что удостоился громкого порицания от других прохожих. Машин не было, но в Дании не дождаться зеленого сигнала светофора означает нагло нарушить приличия. Крутя педали под мелким дождичком, я приехал домой, где меня ждало письмо из налоговой инспекции с предложением избавиться от большей части месячного заработка. По дороге меня пообещал прикончить какой-то автомобилист – я, видите ли, повернул налево там, где не положено (да-да, он опустил стекло и проорал с акцентом злодея из бондианы: «Я буду тебя убивайт!»).
Вечерняя телепрограмма предлагала передачу о борьбе с раздражением вымени у коров. За ней последовали десятилетней давности эпизод сериала «Таггерт»[2] и программа «Кто хочет стать миллионером?». Название последней звучало насмешкой: миллион датских крон – это примерно сто тысяч фунтов стерлингов. Того, что останется после уплаты налогов, хватит разве что на ужин в ресторане и поход в кино.
Нужно заметить, что все это происходило задолго до того, как на экранах появились полюбившиеся всем датские сериалы, а новая скандинавская кухня перевернула наши представления о кулинарии. Сара Лунд[3] еще не очаровала нас своими свитерами, а Биргитте Нюборг[4] – юбками в обтяжку и жестким подходом к правым политикам… Одним словом, до нынешнего повального увлечения всем датским было еще далеко.
Я привык считать датчан воспитанными, трудолюбивыми, законопослушными людьми, которые крайне редко позволяют себе демонстрировать… вообще что-либо демонстрировать, а не то что счастье. По сравнению с тайцами, пуэрториканцами и даже британцами они выглядели очень сдержанными и чопорными. Я полагал, что из полусотни национальностей, представителей которых мне довелось встречать, датчане, шведы, норвежцы и финны относятся к наименее жизнерадостным людям.
Возможно, говорил я себе, их мировосприятие затуманено антидепрессантами. Я читал, что по количеству принимаемых «таблеток счастья» датчане уступают в Европе только исландцам и потребление этих препаратов все время растет. Может быть, счастье датчан – это просто успокоительное забытье, в которое погружает их прозак?[5]
Я углубился в изучение феномена датского счастья и обнаружил, что в докладе ученых из Университета Лестера не было ничего нового. В 1973 году в Европе провели первый опрос населения об ощущении благополучия («Евробарометр»), и уже тогда список счастливых наций возглавили датчане. По данным последнего исследования, более двух третей из нескольких тысяч датских респондентов подтвердили, что «очень довольны» своей жизнью.
В 2009 году Копенгаген принимал Опру Уинфри, которая потом рассказывала, как «люди оставляют детей в колясках перед входом в кафе и не боятся, что их похитят… нет бесконечной гонки за материальными благами». Это и было объявлено секретом датского процветания. А поскольку Опра провозглашает лишь несомненные истины, люди поверили, что в Дании все обстоит именно так.
К моменту явления Опры я уже покинул Данию. Жена устала слушать мое беспрестанное нытье по поводу ее родины: климат суровый, налоги чудовищные, все вокруг однообразно и предсказуемо… В обществе царит удушающая атмосфера согласия на минимум необходимого и страха выделиться на общем фоне… Амбиции не ценятся, успех не одобряется, правила поведения в обществе повергают в шок… Плюс к этому – жестокая диета из жирной свинины, соленой лакрицы, дешевого пива и марципанов. Но я продолжал пристально и слегка недоуменно наблюдать за феноменом датского счастья.
Так, например, я узнал, что эта страна показала лучшие результаты во всемирном опросе, который проводил институт Гэллапа. Респонденты в возрасте старше 15 лет в 155 странах мира оценивали по десятибалльной шкале качество своей жизни в данный момент и свои ожидания от будущего. Гэллап задавал и другие вопросы – о социальной поддержке («Рассчитываете ли вы на поддержку родственников или знакомых, если с вами случится беда?»), свободе («Насколько вы удовлетворены свободой выбора жизненного пути, существующего в вашей стране?») и коррупции («Насколько широко распространена коррупция в деловой жизни вашей страны?»). Результаты показали, что 82 процента датчан «преуспевают», притом что «бедствует» лишь 1 процент. Для сравнения: в Того, оказавшейся на последнем месте, количество преуспевающих составило всего 1 процент.
А ведь могли бы спросить сомалийских иммигрантов в Исхое[6], счастливы ли они, думал я, натыкаясь на подобные опросы и статьи. Вряд ли кто-то из этих исследователей выбирался за пределы богатых предместий Копенгагена.
