Пролог
— Пушкинское шоссе, справа поселок Александровская. Дом четыре — второй от перелеска. Взять всех. По возможности живыми. — Плещеев нажал на клавишу, и на экране возник снимок, сделанный с воздуха: шоссе и прилепившийся справа поселок.
— Вот тут. Все понятно?
— Да, — кивнул Лоскутков.
Плещеев увеличил масштаб. Широкий дисплей, последнее достижение японской компьютерной мысли, позволял различить на снимке мельчайшие детали. Стали видны дома с участками, хозяйственные постройки и даже грядки. При достаточном увеличении можно было бы, пожалуй, пересчитать каждый ягодный куст. Плещеев переместил светящийся квадрат на один из домов — замысловатое строение с башенкой — кликнул «мышкой», и теперь стали видны детали — подстриженный газон без единой грядки, хитрые переплеты окон, высокое крыльцо.
— Здесь они окопались, сволочи, — сказал Плещеев. — Как ты понимаешь, заснять внутренность помещения мы не смогли, в окно на вертолете не влетишь, но мы получили план у архитектора. План в следующем окне. Давай действуй. На ознакомление даю пять минут.
Саша Лоскутков несколько раз обвел «мышкой» весь участок. Внимательно осмотрел металлические ворота — явно с электронным устройством. Ничего, все эти ворота — от мелкого хулиганья, а против «Эгиды-плюс» — мертвому припарки. Забор производит внушительное впечатление, а вот с входной дверью явно не продумали.
Или пока строили, не учитывали ситуацию, что дом может брать группа захвата.
Саша перешел во второе окно и внимательно ознакомился с планом дома. Нет, его строили явно не бандиты. Никаких запасных выходов, ничего. Дом идеально подходил для спокойной жизни семьи с парой детишек и без всяких криминальных идей. Значит, начинал его строить не тот, кто живет там сейчас. Ну да всякое бывает.
Саша вернулся к снимку участка, уменьшил масштабность, вышел на план поселка и прикинул, как лучше всего подойти к дому. Пожалуй, слева, где совсем рядом начинался лесок, не больно-то густой, но достаточный, чтобы скрыть группу захвата.
Все было ясно. Общий план действий был понятен, а детали, как известно, предугадать невозможно. Детали, они на то и детали, чтобы решаться на месте.
— Сергей Петрович, я готов. Ребята уже в машине.
— Ну, с Богом, — кивнул Плещеев.
Саша Лоскутков вышел, а Сергей Петрович вздохнул и сел за компьютер. Удивительное дело, сколько раз отправлял ребят на дело, а все равно не мог перестать волноваться. Вот она человеческая психика, дрянь такая, никуда от нее.
В кабинет начальника ворвалась Пиновская.
— Сергей Петрович, что там в группировке Бугаева?!
— Ну Марина Викторовна! — покачал головой Плещеев. — Отстаете от жизни! Все уже кончено с вашим Бугаевым, — он посмотрел на часы, — от силы через полчаса, — и крышка ему. Так что вам вашего любимца уже не спасти.
— Какого любимца! Какие полчаса! Что вы несете! — Марина Викторовна пришла в то самое состояние, за что ее, бывало, называли звучным прозвищем Пиночет. В такие минуты ее побаивался сам Плещеев.
— Что вы имеете в виду? — недоуменно спросил он.
— Группировка Бугаева уничтожена! Полностью!
— То есть как?
Плещеев машинально посмотрел на часы. Лоскутков с группой захвата отбыли три минуты назад. Даже если бы они летели по воздуху, а этого бойцы, к сожалению, еще не умеют делать, они не могли бы оказаться сейчас Пушкине. К тому же приказ был — брать по возможности живыми. Блин! Что за херня!
— Блин! Не может быть!
— Чем малопристойно выражаться перед дамой, вы лучше прочтите сводку. Иногда следует интересоваться тем что делают смежники.
Смежниками Пиновская называла милицию.
Плещеев немедленно вышел на сайт ГУВД и набрал пароль. Быстро проскочил ненужные «пожары», «нанесение особо тяжких», «ограбления со взломом»… Ага, «разборки преступных группировок».
Ночью на окраине поселка Александровская, Детскосельский район, произошла предположительно разборка между криминальными группировками. Полностью уничтожена группировка В.Э.Бугаева. В доме, записанном на его имя, обнаружены семь человек. Четверо погибли, еще три человека, в том числе и сам Бугаев, доставлены в реанимацию 6-й городской больницы. Личности устанавливаются.
— Черт, — Плещеев прочитал сообщение еще раз, — ничего не понимаю!
— Как-то у вас с сообразиловкой плоховато, Сергей Петрович, — язвительно заявила Пиновская. — Прошляпили — так и скажите, и нечего тут устраивать сцену «баран на новые ворота».
— Но кто?.. — Плещеев снова уставился в экран, пытаясь вычитать что-нибудь между строк.
— Нос, вернее, незнакомец в кожаном пальто! Знали бы, написали бы. Это же сведения не для «Криминальной хроники» на Ти-Ви, а для служебного пользования. Значит, смежники сами не знают.
— Аллочка, — Плещеев вышел в приемную, — свяжитесь, пожалуйста, с шестой городской больницей, узнайте, как там гражданин Бугаев и те, кого доставили вместе с ним.
Затем Плещеев постучал в кабинет криминалиста Дубинина:
— Осаф Александрович, к вам можно?
В ответ раздалось нечленораздельное «мм-г-ммм», по-видимому означавшее: «Входите, пожалуйста». Дубинин сидел перед компьютером, на дисплее мелькали какие-то файлы — так быстро, что было невозможно понять, как он умудряется успеть что-то прочесть.
— Мм-да? — вопросительно произнес криминалист, не отрываясь от работы.
— Вы слышали о разборке в Александровской? Это рядом с Пушкином.
— Мг, — утвердительно отозвался Дубинин, затем резко повернулся на крутящемся стуле и уставился прямо на Плещеева: — Вы об избиении бугаевской команды?
— Как вы о них ласково: «команда»… О них самых. Так вы уже знаете?
— Не только знаю, а даже разжился описанием места действия. — Дубинин снова повернулся к компьютеру и бешено замолотил по клавиатуре. — Вот. Тут пока немного, не успели еще информацию полностью передать. Но кое-что ясно уже сейчас. — Он сделал многозначительную паузу. — Знакомый почерк.
В кабинет криминалиста ворвалась секретарша Аллочка. Она была взволнована, что случалось с ней нечасто.
— Саша Лоскутков вас просит, Сергей Петрович. Что-то очень срочное!
Плещеев буквально вырвал трубку у нее из рук:
— Лоскутков! Вы в Александровской?! Что там у вас?!
— Полный разгром, Сергей Петрович. Кто-то здесь побывал до нас. Сейчас как раз приехала следственная бригада. Судмедэксперт считает, что смерть наступила между двенадцатью и двумя ночи. Так что вот, — голос его звучал растерянно, такое с Лоскутковым случилось впервые, — нас опередили. Кто-то с ними успел посчитаться.
