Банда разбойников орудовала в Северной волости вот уже два месяца. Она разграбила несколько деревень и угнала два табуна лошадей у мирных и тихих жителей Стромской губернии. А когда за них взялись царские уланы, подалась на юг. Рыжий одноглазый Бондарь, имя которого говорило о том, что когда-то он был ремесленником, не хотел связываться с дисциплинированными и обученными военному делу конными бесами. Это не с крестьянами воевать. Уланы — опасные противники, и если они преграждают дорогу честным татям, лучше уйти с миром, причём, уходить надо как можно быстрее. Бондарь это знал и ушёл он заранее, пока уланы только пересекали границу губернии. Орда грабителей бежала налегке, не загружая себя лишней обузой скарба, которым они всегда могут поживиться в любом селении.
На третьи сутки погони, после полудня, когда тени начинают вытягиваться на земле, четвёртый взвод улан настиг шайку и ввязался в бой. Вернее, боем это не было — вояки, не раз бывавшие в боевых схватках, легко и без потерь перебили разбойников. Бондарь с десятком товарищей успел убежать, а около сорока человек остались лежать в поле, окропив землю кровью.
Уставшие уланы, там же похоронив убитых, вышли к деревне под названием Черешенки, затаившейся невдалеке от густого дикого леса. Преследовать Бондаря было бы безумием, солдатам нужно дать роздых.
— Отдохнём здесь вечерок да ночку, — объявил унтер-офицер Старх и приказал трубачу играть сигнал к привалу.
Кавалеристы стали готовиться к ночлегу. Дым костров слился с небом. Люди наслаждались отдыхом после безумной трёхдневной скачки с короткими, в два-три часа, привалами. Их уставшие кони щипали траву, фыркая и пуская по ветру паутину слюней.
Ещё на подходе к селению Старх почувствовал было присутствие Жнеца, да, видимо, показалось — ощущение чужого душевного холода, скользнув по груди, царапнув сердце, улетело прочь. Сейчас ничего похожего он не испытывал, да и жемчужина, висевшая на цепи, ничуть не подрагивала. Последний раз он сталкивался с себе подобным около десяти лет назад. В тот раз он стал сильней на одну душу Жнеца. Глупо тогда всё вышло. Случайно. Старх не любил случайностей, иногда они просто перечёркивают чью-то жизнь двумя красными линиями — клац-клац — и нет человека! А ведь Жнец не должен убивать Жнеца. А он, Старх, убил. Неосознанно, защищаясь, но убил своего соплеменника.
Взяв с собой ефрейтора Ларго, Старх поехал по главной, единственной, впрочем, улице деревеньки, надеясь разузнать о том, знают ли они, куда подался Бондарь с остатками шайки. Ему показалось странным, что люди не встречают их радостными криками. Раньше, бывало, взвод останавливался в каком-нибудь посёлке, и сразу со всех сторон начинал собираться народ. Женщины к ним так и липли, особенно, если одеты уланы были не по-походному, как сейчас, а в щёгольскую парадную форму. Но сегодня Старх не произвёл на жителей деревни впечатления — это могло означать только то, что у них есть развлечение поинтересней пропахших потом улан. К тому же от всего великолепия у Старха остались только офицерская выправка и огромные усищи, за которыми он ухаживал, как садовник за розами, но и те были покрыты пылью трёхдневного похода. Ларго расспросил нескольких селян о банде, которую преследовал взвод. Люди, все до одного, куда-то спешили и отвечали как школяры на уроке, из них нужно было вытягивать каждое слово — видели схватку улан с разбойниками, да на этом и все, больше ничего не знают.
Выехав на площадь, если можно так назвать утоптанный лошадьми пятачок, Старх понял причину невнимания к нему и его уланам. Посреди майдана было установлено грубо сколоченное деревянное возвышение. На помосте стоял стол, за которым сидел пожилой мужчина с изрядно поседевшими волосами, а напротив него — молодой человек со связанными за спиной руками. Лет пятнадцать или шестнадцать, уж точно не старше семнадцати. Рыжий, с едва начавшим пробиваться пушком на лице. Первые несколько секунд Старху казалось, что это бродячие актёры дают представление. Когда он был пацаном, то очень любил балаганы и при каждой возможности сбегал из дома, чтобы посмотреть представление. За что отец обычно надирал ему уши, но даже это не останавливало неугомонного Старха, и он старался не пропускать этих зрелищ. Мгновением спустя унтер-офицер подумал, что эта инсценировка, скорее всего, не похожа на театральную. Слишком уж реально выглядела кровь на щеке и на рубахе юноши. Старх сделал знак ефрейтору, и их кони замедлили шаг.
Подъехав поближе к людям на помосте, Старх понял, что никакие это не актёры и что это не представление, а судебное заседание. Седоватый пожилой мужик, что сидел за столом, сцепив пальцы в замок, подпирал руками подбородок. На нём была чёрная судейская мантия, сшитая из окрашенной мешковины, на голове поварской колпак, а на столешнице лежал тяжёлый молоток кузнеца. Одежда подсудимого была перепачкана кровью, но Старх не заметил ни одной раны.
— Встать, суд идёт! — выкрикнул судья, хотя и без того все стояли, потому что сидеть было негде, и ударил молотком по столу.
— Малк, ты зачем убил их? — спросил он подсудимого — Какова причина твоего поступка?
— Я их не убивал, господин Сем! — названный Малком опустил глаза.
— Не ври! Тебя поймали сразу после совершения тобой преступления!
— Я не убивал! — Малк не отрывал глаз от своих башмаков, забрызганных кровью.
— Там был только ты, следовательно, больше не кому! — повторил судья.
— Не убивал! — юноша поднял глаза и посмотрел в лицо обвинителя.
Старх увидел глаза мальчишки, и ему показалось, что тот не врёт. Он почти поверил, что этот мальчик не может убить человека, а если и убьёт, только своего заклятого врага. Ему захотелось поиграть в детектива и выяснить всё, что здесь случилось. Он желал восстановить справедливость, но, в первую очередь, ему просто было скучно — он устал от погони, надо же было как-то развлечься.
— Что у вас тут произошло? — спросил он, не слезая с коня.
— Ничего, что могло бы потревожить ваш покой, господин унтер-офицер! — ответил деревенский судья. — Этот мальчишка около часу назад зарезал всю свою семью.
— Он? — Старх удивлённо посмотрел на Малка. — А по нему не скажешь, что он способен на такое!
— В тихом омуте черти водятся, господин унтер-офицер! Видно, у него с головой не всё в порядке. Хотя раньше ничего такого за ним не замечали. Мирный был парнишка, тихий, все его любили.
Старх подвёл коня ближе к столу.
— Ну, и… откуда такая уверенность, что это сделал именно он? В ваших краях сейчас обитает целая армия разбойников, кто-нибудь из них запросто мог бы… — он сделал всем понятный жест, проведя пальцем по горлу. — Расследование проводили?
— Нет, господин унтер-офицер! Да там и так всё ясно. Никого рядом не было! Это он убил. Только сознаваться не хочет.
— И всё же, давайте по порядку! Если кто-то что-нибудь видел, пусть подойдёт и расскажет.
Старх ловко спрыгнул с коня и отдал поводья ефрейтору.
