Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 95
Борис Межуев. Атлантида, которую мы потеряли
Литературно-философское исследование Юлии Черняховской значительно выделяется на фоне других работ, посвященных творчеству братьев Стругацких, во всяком случае, из тех, что мне известны. Можно сказать, что это на самом деле первое серьезное философское проникновение в мировоззрение писателей, сделанное на хорошем источниковедческом материале, в том числе с использованием архивных данных.
Книга не напоминает сусальную агиографию с оттеняющими набор восторженных слов скандальными подробностями личной жизни одного из братьев подобно увесистому тому Анта Скаландиса, но и не представляет собой рефлексию несколько наивного поклонника в духе «Двойной звезды» Бориса Вишневского.
Работа польского литературоведа Вацлава Кайтоха, которую часто цитирует Юлия Черняховская, осталась в моей памяти благодаря двум-трем ссылкам на любопытные источники, но в целом забылась. К сожалению, автор практически не упоминает вышедшую в 2011 году биография братьев Стругацких в серии «Жизнь замечательных людей», написанную писателями-фантастами Геннадием Прашкевичем и Дмитрием Володихиным[1]. Именно в этой книге взгляд на творчество писателей представляет собой радикальную антитезу тому представлению, что развивает Юлия Черняховская.
Прашкевич и Володихин видят в творчестве Стругацких уже середины 1960-х годов антисоветский подтекст (так, знаменитая повесть «Улитка на склоне» представляется им карикатурой на советское общество). Версия Юлии Черняховской – радикально альтернативна. Она последовательно выявляет и показывает весь жизненный путь творческого тандема Стругацких как путь убежденных коммунистов, во многом более последовательно, по сравнению с современной им властью, отстаивающих идеалы и принципы коммунистического мировоззрения, и предупреждавших власть и общество о неизбежных катастрофических последствиях отступления от этих идеалов и принципов. При этом вынужденных жить в эпоху массового манкирования этими принципами партийной бюрократией. Книга Юлии Черняховской – это книга о людях, воспитанных на коммунистических идеалах, никогда от них не отрекавшихся, но столкнувшихся с практикой власти, которая сама то ли перестала в них верить, то ли просто их выхолостила. И в результате, вольно или невольно чуть ли не мстила тем, кто эти идеалы сохранил.
Юлия Черняховская очень ярко и точно описывает, в чем эти идеалы на самом деле состояли и почему именно Стругацкие смогли очень ясно показать, чем мог привлечь людей коммунистический проект.
Именно читая их повести, советские читатели осознавали, в чем состоит преимущество коммунизма: не только во всеобщей сытости и отнюдь не в казарменном порядке.
Коммунизм – это общество свободного и творческого труда, в котором каждый человек становится творцом и созидателем, в том смысле, что каждый так или иначе включен в единый и великий процесс человеческого познания, отвоевания у природы ее заповедных тайн. Жаль, что, анализируя утопии эпохи Возрождения именно как предпосылку фантастического жанра, подробно рассказывая и о Томасе Море, и о «Городе солнца» Кампанеллы, Юлия Черняховская не упоминает про третью классическую утопию, которая как раз была бы наиболее уместна для сопоставления с «Миром Полдня» Стругацких – а именно «Новую Атлантиду» Фрэнсиса Бэкона. Мир, которым не просто правят ученые-инженеры, но который и существует ради ученых, ради продолжения процесса познания, устремленного в бесконечность, к полному подчинению природы воле человека.
И, конечно, весь советский проект был именно движением к этой «Новой Атлантиде» на советской земле, и именно в 50–60-е годы этот идеал был как будто ясно понят художниками и писателями и воплощен в их произведениях. Юлия Черняховская много пишет о чувстве победителей, рожденном достигнутыми к 50-м годам победам стране, уверенности в своих силах преобразователей мира, «поэтическом эффекте» Третьей программы КПСС, отразившей ожидания общества и многие видения писателей-фантастов – и еще больше стимулировавшей их и все общество на попытки предвидения коммунизма как ближайшего будущего, как мира, в котором каждый смог бы найти свое место в этом едином пути всего человечества к постижению величайших тайн природы.
В произведениях ранних Стругацких идеалу «общества познания» противостоит образ «общества потребления», к слову сказать, в их произведениях это не столько капитализм веберо-марксовского толка, сколько, скорее, предвидение современной социально-расслабленной Европы, люди которой освободились от тяжелого труда, чтобы уйти в реальные и виртуальные удовольствия. Альтернатива «обществу познания» не только капитализм, но может быть даже в большей степени общество «детей цветов» 1960-х годов, или, еще точнее, утопии гуру «новых левых» Герберта Маркузе или Тимоти Лири, саркастически изображенных в докторе Опире из «Хищных вещей века».
По большому счету, Юлия Черняховская абсолютно права: советский социализм, как он развивался от Ленина до братьев Стругацких, был радикальным превознесением «воли к истине» над «стремлением к удовольствию», в котором писатели уже со времен тех же «Хищных вещей века» видели что-то глубоко разрушительное для человека. Юлия Черняховская блестяще описывает, как этот идеал «республики ученых» переживает кризис в середине 1960-х и как этот кризис отразился в спорах советских фантастов разных школ и направлений. Гонения на фантастов школы Стругацких в 1966 году она прямо связывает с известной запиской тогдашнего заместителя руководителя отдела агитации и пропаганды ЦК КПСС Александра Яковлева, будущего «архитектора» перестройки, который увидел в творчестве братьев что-то противоречащее духу социализма. С этого момента у вполне успешных и плодовитых авторов начинаются серьезные неприятности, которые, в конце концов, заставляют их иными глазами взглянуть на проблемы движения к «Обществу Полдня».
Впрочем, Юлия Черняховская утверждает (и подтверждает прямыми высказываниями братьев Стругацких), что не только скончавшийся в 1991 году Аркадий, но и переживший брата на 21 год Борис до конца оставался верен мечте о коммунизме как лучшем будущем человечества. В подтверждение чему она среди прочего ссылается на почти предсмертное письмо писателя ее отцу, философу и политологу Сергею Черняховскому, в котором классик советской фантастики выражал убеждение в неизбежности утверждения «Мира Полдня». Увы, Борис Натанович унес с собой могилу представление о том, какими путями этому Миру будет суждено обрести реальные черты. Я думаю, что он представлял и другие времена, и другие пространства, где Человек Воспитанный мог бы жить, заниматься любимым делом и не мешать жить другим. И было бы очень любопытно поговорить о том, как проявилось в творчестве последователей Стругацких, таких как Вячеслав Рыбаков или Андрей Лазарчук, это понятное патриотическое стремление не дать утопии уплыть окончательно в иные времена и к иным берегам.
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 95
