Книга ЧерноLove (сборник) - Камиль Нурахметов

В палате было тихо. Где-то далеко в больничном коридоре навязчиво трещал телефон, но его монотонный звук таял в огромном пространстве пустого коридора. Был ноябрьский вечер и уже почти смеркалось. В больничное окно еще было видно, как ветер играет с остатками листьев, выворачивая их наизнанку и с силой бросая в разные стороны. Листья, как приговоренные небом крупные капли слез, подчинялись судьбе и летели без страха. Обычно люди думают, что шуршание листьев осенью – это просто звук… нет, это стоны умирающих листьев! В открытую форточку залетело несколько желтых клиновых слез и, тихо приземлившись под единственную больничную кровать, там и затихли, спрятавшись от злого ветра. Кран в умывальнике был закрыт не до конца, и вода капля за каплей просачивалась из носика и падала в керамический дорогой умывальник. Звук капель с отрезком в девять секунд отмерял время и навевал тягучую унылость в палате. Иногда ритм падения капель воды совпадал с ритмом секундной стрелки на красивых настенных часах, но это было редко, потому что часы и вода всегда были ярыми конкурентами в обслуживании человеческой жизни. Громче всех сигналил ритм сердца больного на экране какого-то медицинского прибора. Раз и два, потом протяжный отрезок, раз и два… Маленький экран спокойно и монотонно пульсировал тонкой змейкой обыкновенной школьной кривизны. Лежачий больной перенес сложнейшую многочасовую операцию по удалению раковой опухоли и стал понемногу приходить в себя, возвращаясь из полной тьмы, в которой побывало сознание, но не его тело. Само тело резали и выбрасывали зараженные раковые куски, пережимали сосуды, снова резали и шили, пачкаясь кровью, потому что тело было всего лишь хранителем информативной души и сознания в специальной невидимой коробочке за сердцем. Пациенту продолжили жизнь, жестоко расправившись с найденными метастазами. Откуда берется этот рак – не знает никто, но если он есть, значит, он откуда-то берется?.. Тупиковая логика с весьма странным существующим ответом.

Веки стали дрожать и приоткрываться навстречу мягкому матовому свету. Глазные яблоки выкатились сверху в центр и выхватили яркое пятно потолка. Глаза сразу зажмурились от светового удара и стали выискивать оптимальный режим работы. Нос сморщился от неизвестного запаха и почувствовал что-то очень опасное. Наркоз отходил волнами, как бы издеваясь над внутренними лабиринтами тела. Легкая дрожь сигналила, что идет проверка всех систем организма на живучесть. Лицо пациента было мертвенно желтым, и, если бы не открытые глаза, можно было подумать, что он не жилец вовсе, а обыкновенный, уже никому не нужный бывший человек. Он лежал голый, прикрытый дорогим одеялом до пояса, и через всю его грудь наискосок пролегала толстая и уродливая борозда, прерываемая связанными черными нитками. Борозда была залита зеленкой и йодом одновременно и прикрыта широкой желтой марлей, скрепленной пластырем на уголках. Он первый раз сглотнул, и его кадык прошелся по горлу, как передернутый затвор старой давно не смазанной винтовки. Во рту было горько и ужасно противно. Посмотрев направо, он увидел капельницу, вонзившуюся в вену, и чистую трубку, похожую на венозное продолжение, которую изуверски вытащили из руки во время отсутствия его сознания. Четвертый очень тихий системный ритм в палате поддерживали капли физраствора. Они, медленно попадая из бутылки в трубку, начинали свой долгий путь вниз по искусственной вене в настоящую и дальше в закоулки изрезанного организма.

В коридоре все также назойливо трещал телефон, и кто-то с женским голосом, взяв трубку, громко расхохотался, явно радуясь мужскому голосу по ту сторону провода. Венгеровскому очень хотелось пить и, повернув голову к тумбочке, он увидел пустое пятно. Голова закружилась сотнями ярморочных каруселей со злыми, разукрашенными лицами лошадей, грудь взвыла от боли, и, прикусив губу, он закрыл глаза. Адреналин взлетел выше, пробивая давление. Сигналы учащенного биения сердца из аппарата заполнили большую палату, сливаясь с падением капель воды в умывальнике, белыми бусинками госпожи капельницы и стойкими ударами секундной стрелки настенных часов. Неожиданно все эти звуки слились вместе. Этот страшный шум разрывал его мозг, и он потерял сознание, провалившись в липкую яму, воняющую йодом, зеленкой и какой-то невиданной белизной.

– Эй! Венгеровский! Вы меня слышите? – раздавался голос с эхом издалека. – Вы меня слышите?

Он застонал от возвращения в реальность. Веки тяжело открылись и головокружение ударило в глаза и мозг.

– Сейчас все пройдет! Вот уже вам лучше! Вот уже все проходит, вот уже вы себя чувствуете намного лучше! – говорил приятный голос.

Рядом с его кроватью сидел доктор с дурацким атрибутом всех Айболитов на шее, который они тыкают в спину и грудь. Его белоснежный халат и шапочка правильной формы светились безупречной белизной. У него было все – понимающее гладко выбритое лицо и задорные глаза. Венгеровский, на самом деле, почувствовал себя лучше, и даже стало легче дышать. По всему телу растеклось удивительное тепло, и он не мог подобрать правильное слово в голове, чтобы охарактеризовать это невероятное состояние. Порывшись в отделе памяти, он быстро натолкнулся на это слово – «благодать»! Похожее состояние он испытал в Японии, когда, выпив виски, попал в сад прекрасных глициний.

– Ну, я вижу вам совсем уже хорошо, как в саду прекрасных глициний, и бесовский наркоз оставил ваше тело. Вы мне нужны в здравом уме, Венгеровский. Это же надо придумать, так накачивать наркозом людей, применяя все еще допотопные технологии! Ужас какой-то! А что поделаешь, такие вот обычаи облегчения боли для бренного тела. Это не то что… а впрочем – об этом после.

– А как это вы узнали про сад глициний? – изумленно спросил Венгеровский, широко раскрыв глаза.

– Ой! У вас и голос поправился! Просто пришло в голову, я однажды там был, это в Японии. Такая красотища неземная, я вам скажу, просто на земле такого быть не может, может только быть разве что… Гм! Вернемся к разговору о здоровье и последствиях страшной операции. Голова не кружится уже? – очень серьезно и внимательно спросил доктор.

– Вроде бы нет! Я как заново родился только что, просто невероятное состояние! – искренне ответил больной.

– Ну, к сожалению, это скоро пройдет! На земле свои законы и вылечиться за минуту нельзя, так уж сделано для людей. Всё не сразу, а постепенно! А сейчас сюда зайдет медсестра, чтобы сделать вам болезненный укол, – с улыбкой констатировал док.

Как только он это сказал, широко распахнулась дверь и в ней появилась медсестра с лицом Елены Глинской. Она остановилась у входа с коробкой в руках и, разинув рот, медленно произнесла:

– Добрый вечер, доктор! А вы… – в недоумении замешкалась она, внимательно разглядывая доктора, как будто бы увидев его в первый раз в жизни.

– Леночка! Смена сегодня не моя, но мы с Борисом поменялись, у него же завтра свадьба у сына, как не подменить! Ты согласна, дорогая? – доктор смотрел медсестре прямо в глаза и мило улыбался.