Добродетельный человек довольствуется тем, что ему лишь снится то, что дурной совершает в жизни.
Бронзовые серпентины
Легкие Гисхильды ожгло огнем, когда бронзовая серпентина поднялась, изрыгая дым и пламень. Девочка закашлялась и попятилась. Кто-то грубо толкнул ее. Кто-то, рыча, отдавал приказы, но у нее заложило уши и она слышала лишь глухой рокот. Время от времени в темноте проплывали почерневшие от порохового дыма лица, напоминавшие маски с жуткими светящимися белыми глазами. Принцессу снова толкнули. Кто-то, согнувшись в три погибели, волок тяжелое железное ядро.
— С дороги! — Этот звонкий девичий голос был первым, что отчетливо услышала Гисхильда. Может быть, потому, что он очень сильно выделялся на фоне адского шума и грохота, царившего вокруг.
Анна-Мария опустила палец в запальное отверстие большой бронзовой пушки. Жоакино протолкался к стволу орудия, которое источало такой сильный жар, что дрожал воздух. Широкоплечий послушник снял рубашку. Пот, смешанный с порохом, словно черная кровь стекал по его груди. Он взмахнул тяжелым шомполом, окунул губку нижним концом в ведро, стоявшее рядом с орудием, и затолкал его глубоко в жерло бронзовой змеи.
Зарядная камера орудий содрогнулась. Принцессу накрыло ударной волной. Грохот выстрела кинжалом пронзил ее голову.
Гисхильда зажала руками уши. Девочка дрожала всем телом. Попятившись, она столкнулась с бородатым мастером-оружейником. Мозолистые руки мастера схватили ее за плечи. Он рывком развернул принцессу и толкнул с такой силой, что ее понесло в противоположном направлении.
По щекам Гисхильды катились слезы ярости. Она не хотела сдаваться, но и выносить это больше уже не могла.
Орудийная камера снова вздрогнула от пушечного выстрела. Принцесса ринулась вперед, точно ее хлестнули плетью.
В глаза ударил яркий свет, когда девочка очутилась на главной палубе галеасы. Ей даже не нужно было оглядываться, она и без этого знала, что на нее смотрят, над ней смеются. Аркебузиры и рыцари у поручней, гребцы, кряхтящие на своих скамьях под палящими лучами солнца, всем им было нечего делать, кроме как смотреть, кого из послушников выгонит пороховой дым, а кто выдержит свое крещение огнем.
Устремив взгляд прямо на доски палубы, она бросилась к фок-мачте и опустилась на пол. Во рту оставался привкус серного пороха; ее тошнило. Чуть поодаль сидел Раффаэль. Черные локоны прядями свисали на лоб. Лицо его тоже поблескивало черным, как будто его окунали в чернила.
— Я люблю лошадей, — едва слышно пробормотал он. — Как-нибудь обойдусь без этих чертовых пожирателей пороха. И без этого проклятого корабля тоже. — Он задрал нос и хотел было сплюнуть на палубу, но потом передумал. Альварез любил свой корабль, и плевать на объект страсти капитана было неразумно.
Гисхильда невольно улыбнулась.
— Не принимай все так близко к сердцу, — раздался у нее за спиной хорошо знакомый голос. Это был Друстан, однорукий рыцарь, магистр их звена. — В свое время мне тоже это было не по нутру. Кажется, я выдержал в зарядной камере не дольше, чем ты.
Он положил руку на плечо Гисхильде и мягко сжал пальцы.
— Я знаю, иногда мы несколько черствы… Знаю также, как сильно может обидеть появившаяся в ненужный момент улыбка. Но поверь мне, все здесь происходит не для того, чтобы унизить вас. Каждому из своих детей Тьюред дает по меньшей мере один великий дар. Мы ищем ваши дарования. А когда обнаруживаем их, то приступаем к шлифовке и занимаемся ею до тех пор, пока не выжмем из вас все самое лучшее. Какой смысл был бы в том, чтобы поручать тебе командование в зарядной камере, если ты там будешь в лучшем случае посредственностью? Зато ты — великолепная фехтовальщица. Значит, мы поручим тебя заботам наших лучших учителей фехтования, когда ты немного подрастешь. Но пока мы еще находимся в процессе поисков… Не отчаивайся. Этот отрезок твоего образования длится три года. К концу его мы будем знать, какой создал тебя Господь и какими дарами наделил.
Гисхильда попыталась закрыться от приветливого голоса и слов утешения. Ничего этого она и слышать не хотела. Она была совершенно уверена в том, что не получала от Тьюреда никаких даров, потому что была принцессой Фьордландии и служила другим богам! Может быть, она просто не хотела отказываться от своей боли и ярости.
Гисхильда подняла голову и посмотрела на верхнюю палубу, на кормовое возвышение. Капитан и несколько рыцарей стояли над зарядной камерой, окруженные дымом орудий. Она наблюдала, как пушечные ядра попадают в красную отвесную скалу, вздымающуюся из гладкой, будто зеркальной, поверхности моря примерно в трех сотнях шагов от корабля. Эти люди — враги, пусть даже Гисхильда сейчас находится среди них. Забывать об этом нельзя! Там стояла Лилианна де Дрой, бывшая комтурша Друсны, которая нанесла отцу Гисхильды немало сокрушительных поражений. Рядом — ее сестра, мастерица фехтования Мишель. Одному Луту известно, сколько друснийцев и фьордландцев убила Мишель.
Похоже, молодая женщина-рыцарь почувствовала ее взгляд, потому что тут же обернулась и улыбнулась девочке.
Гисхильда поймала себя на том, что ответила на улыбку. И лицо принцессы исказилось в гримасе. Нельзя ей этого делать! Не позволяй себя соблазнить, прикрикнула она на себя. Это враги, и ты — не с ними!
Девочка вздохнула. Как же трудно. Как все запутано…
— Поверь мне, тебе совершенно не нужно стыдиться того, что ты убежала из зарядной камеры, — произнес Друстан, превратно истолковав ее гримасу.
Подручные принесли из кладовой новые заряды для больших бронзовых пушек, находившиеся глубоко в недрах корабля. Порох хранился в зашитых двойной ниткой мягких льняных мешочках. Они были цилиндрической формы и полностью соответствовали диаметру жерла пушки, в которую их заталкивали. В каждом пороховом мешочке находился тщательно отмеренный заряд для одного выстрела на среднюю дистанцию. Подручные складывали заряды возле входа в зарядную камеру, прямо там, где в полукруглых ямах хранились запасы тяжелых, железных пушечных ядер.
И вновь грохот бронзовой серпентины заставил содрогнуться огромный корабль. В клубах дыма показался Люк, он вышел на главную палубу орудийной камеры, моргая, провел рукавом по блестящему от пота лицу, посмотрел в ее сторону и подмигнул ей. Гисхильда кивнула. Вот опять на ее губах улыбка. Она просто не может сопротивляться, по крайней мере Люку. Когда она видела его, вся ярость улетучивалась. С той ночи под повешенным, когда она согревала его, когда поделилась с ним своей тайной, она изменилась.
Он хотел быть ее рыцарем, в этом он клялся ей с тех пор уже дюжину раз. Но теперь он тоже видит, что она ни на что не годится. Она не выдержала испытания в орудийной камере! Люк взвалил на плечи один из мешков с порохом, кормом для самого мощного орудия корабля, «Праведного гнева».
