Глава 1
Ранним солнечным утром Дженни вышла из уютной розовой виллы с огромной, плетенной из пальмовых листьев корзиной через плечо. Вилла, стоящая на высокой горе, утопала в цветах. Повсюду в кадках и вазонах росли яркие цветы – розовая и алая герань, пурпурная цинния и красный шалфей. Широкая каменная лестница вела в сад, за ним высилась лесистая гора, у подножия которой лежал порт Модиц, столица острова Зелен, Зеленого острова, названного так из-за буйной растительности.
Дженни остановилась на террасе и бросила взгляд на освещенный золотистым утренним солнцем пейзаж, никогда не перестававший изумлять ее своей красотой: побережье, обрамленное поросшими лесом горами, с маленькими бухточками с песчаными пляжами на фоне чистого голубого неба. Дженни глубоко вдохнула стоящий в безветренном воздухе сладкий аромат окропленных росой роз и более тонкий запах тимьяна и розмарина, растущих по склону горы.
Как она любила этот отдаленный остров в Адриатическом море, на котором, насколько она помнила, ее семья всегда проводила лето! Не обнаруженный туристами и отпускниками, он служил святилищем отцу Дженни, известному художнику Эдриэну Роумейну. Сюда он убегал от газетных сплетен и репортеров, гоняющихся за ним по пятам. В последнее время ему не давали покоя и издатели, поскольку до них дошли слухи, что он пишет мемуары. На самом деле он их не писал и терпеть не мог, когда ему мешали работать. Вероятно, слухи возникли из-за того, что он пребывал в том возрасте, когда уже пишут мемуары, и годился Дженни скорее в дедушки, чем в отцы, хотя душой был так же молод, как и ее ровесники. Она была младшей и самой любимой из его шести детей. Старшие разъехались, завели семьи, у большинства из них родились свои дети. Эдриэн, дважды овдовевший, в третий раз женился на Карле Бернетт, знаменитой романистке. Сейчас она жила в Штатах и читала лекции членам женских клубов. Поэтому в отсутствие матери обожаемый отец полностью принадлежал Дженни, и она наслаждалась ролью хозяйки дома.
В круг ее обязанностей входил ежедневный поход за продуктами. На небольшом рынке у пристани она покупала свежие фрукты и овощи, из которых Мари, их пожилая домоправительница-француженка, готовила обед. Старушка служила их семье много лет, осенью и зимой присматривала за парижской квартирой на левом берегу Сены, в которой располагалась мастерская Эдриэна, там он останавливался всякий раз, когда наезжал в Париж. Главная квартира знаменитого британского художника находилась в окруженном зеленым садом высоком старом доме на набережной Челси. Мари обожала проводить лето на Зелене и никогда не жаловалась, сколько бы к ее хозяевам ни приходило гостей, а Эдриэн, неисправимый хлебосол, не щадил ее. Сейчас в его доме жили сводная сестра Дженни Клэр с мужем, французским кинорежиссером Жаком Лемэтром, трехлетней дочкой Димфной, или Димплс, как называли девочку, и ее няня Люсиль – молодая родственница Мари из Бретани. Кроме того, в доме обосновался Жан Дюпре, печальный, худой, не от мира сего, неопределенного возраста скульптор с Монмартра, чье послание миру выражалось в бесформенных комках металла и свитках проволоки.
Бедный Жан выглядел так, словно никогда не наедался досыта, и, вероятно, так оно и было; наверное, поэтому сердобольный Эдриэн и пригласил его неопределенное время погостить на вилле.
И наконец, нельзя не упомянуть о Жерве Лемэтре, восемнадцатилетнем брате Жака, без памяти влюбленном в Дженни, которая не отвечала ему взаимностью. Нельзя сказать, чтобы ей не нравился Жерве и ей было неприятно его общество, просто с высоты своего зрелого двадцатилетнего возраста она считала его совершенным ребенком. И в любом случае ее сердце уже давно было отдано Джону Дейвенгему, сыну сэра Марка Дейвенгема, известного врача с Харли-стрит, пользовавшего Эдриэна Роумейна на протяжении половины его жизни. Джон, его единственный сын, пошел по стопам отца и сейчас заканчивал практику в госпитале. Дженни обожала его с тех пор, как ей было девять лет, а ему четырнадцать. Три года назад, когда их семьи отдыхали здесь, на Зелене, они признались друг другу в любви… но тогда не было ни официальной помолвки, ни разговоров о женитьбе. Дженни еще заканчивала школу, а Джон проходил практику в госпитале и был по уши погружен в учебу. Поэтому они встречались только по выходным. Дженни такое положение вещей вполне устраивало. Будущее, неясное и потрясающе увлекательное, могло и подождать.
Сейчас, выезжая из ворот на узкую дорогу, она не думала ни об этом будущем, ни о Джоне. Ее машина мчалась по каменистому склону в сторону порта Модиц.
Подъезжая к оживленной гавани, Дженни заметила длинный белый пароход с материка, заходящий сюда дважды в неделю. Он служил единственной связью острова с городами Далматинского побережья и сейчас направлялся к пристани.
Дженни посмотрела на приближающееся судно, и ее сердце радостно забилось. Через неделю, в следующий вторник, на этом пароходе приедет Джон, чтобы провести здесь честно заработанные каникулы. Согреваемая чувством предвкушения, она припарковала машину и направилась к лоткам, громоздившимся под стенами ратуши – старинного особняка времен венецианского владычества. По обе стороны ратуши выстроились красивые дома в стиле барокко. Маленькую столицу венчал собор, стоящий на высоком плато над гаванью, с колокольнями-близнецами, четко выделяющимися на фоне утреннего неба. Дженни всегда искренне восхищалась его красотой. Но сейчас ей было не до собора: все ее мысли занимали товары, красочно разложенные на лотках.
Инжир, персики, лесная земляника, алые помидоры и тучная цветная капуста, пучки спаржи, фиолетовые баклажаны, корзины молодого зеленого горошка и, конечно, латук.
Когда корзина была наполовину заполнена и в ней еще осталось место для заказанных Мари лобстеров и окорока, раздался звук сирены парохода. Дженни повернулась, чтобы посмотреть, как он пристает к берегу. Его двигатели с шумом взбаламучивали воду, матросы с верхней палубы с криками бросали канаты портовым грузчикам, ожидавшим на пристани, чтобы обвить их вокруг огромных кнехтов, стоящих вдоль причала.
Дженни вдруг охватило невероятное возбуждение. Она быстро подошла к самому краю причала, надеясь в толпе пассажиров увидеть Джона. А вдруг ему удалось освободиться на неделю раньше? Но разумеется, это невозможно! На этой неделе ему предстоит сдать еще один экзамен, так что Джона она сегодня точно не встретит!
Гораздо позже, оглядываясь на эти июньские дни на Зелене, она пришла к выводу, что случившееся скорее судьба, чем случай. Однако тогда ничто не предвещало, что это утро чем-то отличается от всех других.
Багаж пассажиров был небрежно сброшен на причал. Грузчики, не обращая на него внимания, занялись более важными грузами: мешками с почтой, ящиками с чаем, контейнерами с каким-то оборудованием и разнообразными товарами, поступающими на остров с материка.
Наконец, с любопытством оглядываясь по сторонам, по сходням начали спускаться пассажиры. В толпе прибывших резко выделялись английские отпускники, которых встречали одетые в униформу носильщики из «Славонии», первого роскошного отеля, построенного на Зелене. Внимание Дженни привлек темноволосый мужчина, одиноко стоявший на палубе и явно не спешивший сходить на берег вместе с остальными путешественниками, хотя, судя по всему, тоже был англичанином. Высокий, широкоплечий, с густой, растрепанной ветром темной шевелюрой, он с интересом разглядывал Дженни, чем немало ее смутил. Когда все путешественники разбрелись, он уверенно спустился по сходням и остановил за рукав слоняющегося без дела грузчика, но тот не обратил ни малейшего внимания на просьбу о помощи.
