Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 81
Глава 1
Контуженый-заслуженный
Август, 2622 г. Кубинка Планета Земля, Солнечная система
Офицер службы психологической помощи, а по совместительству доктор психиатрии с ароматной фамилией Кваснов огладил ухоженную русую бородку, водрузил на переносицу очки и, поглядев на майора Растова с мягко остывающим интересом, попросил:
– Константин Александрович, пожалуйста, сосредоточьтесь. И расскажите, что именно произошло вчера утром на Каштановой аллее.
– Я уже написал в протоколе задержания, – холодно ответил Растов.
– В протоколе – это в протоколе. Мне нужно услышать живой рассказ. Поглядеть, как вы жестикулируете. Увидеть выражение ваших глаз. Мне ведь поручено вынести решение.
– Решение?
– Насчет того, не рано ли вас… так сказать, вернули в строй. Может, следовало бы еще некоторое время… подлечиться? Отдохнуть? Я бы порекомендовал санаторно-курортное лечение. На Ардвисуре.
Кваснов – сама корректность. Растов похож на школьника, пойманного на списывании.
– Зачем «подлечиться»? Я фактически здоров, результаты анализов в норме, ничего не болит… И хотя физические показатели у меня пока восстановились не полностью, я работаю над этим каждый день. В том числе по утрам, на Каштановой аллее. Я там бегаю. Десять кэмэ.
– Бегаю – это не совсем то. Тут, мне кажется, нужна психологическая разгрузка… Коррекция…
На лбу Кваснова выступила незапланированная капля пота. И даже не особенно наблюдательный Растов понял: добрый доктор не знает, как именно лучше действовать, чтобы получилась идеальная консультация. И, поди, уже жалеет, что взял «сына самого Председателя».
– Ладно, я повторю… Итак, вчера, во время утренней пробежки, километре эдак на третьем, при входе на Каштановую аллею Центрального парка имени Чехова, меня едва не сбил мобиль «УАЗ», модель «Кунашир», расцветка «хамелеон». Он остановился в миллиметре от меня. Именно в миллиметре. О чем, я так думаю, имеется запись какой-нибудь из камер наблюдения… Это тем более возмутительно, что я находился на пешеходном переходе, оснащенном световыми ограничителями… А значит, мне должны уступать дорогу!
Кваснов радостно закивал, жестами побуждая Растова говорить.
– Да! А потом?
– Я подошел к водителю, который даже из кабины выйти не соизволил… Вытащил его, значит, из водительской двери… И три-четыре раза ударил его… Слегка.
– В какие места?
– Два раза под дых. И два раза в челюсть. Кажется, так. – По контрасту с событием, о котором шел рассказ, Растов выглядел очень рассудительно.
– Константин Александрович… Хм… Вы били водителя потому, что он проявил невнимательность по отношению к вам лично? Так?
– Нет, потому что за день до инцидента я уже видел этот траханый «Кунашир» на том же переходе. Тогда он едва не сшиб двух студенток, толстопопиков таких румяных. Те, как и я, бегали. Фигуры себе набегать пытались… Студентки его, конечно, не отделали, силенки не те… Но по матери послали знатно, я слышал!
Брови доктора Кваснова удивленно взлетели на лоб.
– Константин Александрович, а почему вы вчера милиции не рассказали про студенток?
– А потому что меня никто не спрашивал! – ответил Растов с вызовом. – Я человек военный. Привык говорить только на те темы, о которых спрашивают!
– То есть вы решили самостоятельно наказать водителя, который небрежно относился к правилам дорожного движения, так? – подсказал доктор Кваснов и занес руку над бланком.
– При чем тут «небрежно относился»?! – начал помаленьку закипать Растов. – За день до того этот тип едва не сбил двух девчонок, будущих матерей. А на следующий день – меня. Это не назовешь «небрежностью»! Так ведут себя только чудаки на букву «м» и потомственные передасты.
– Подождите, не кипятитесь, – примирительно заулыбался Кваснов. – Я просто…
– Слушайте, доктор, зачем вы все это у меня так подробно выспрашиваете, а? Не из любопытства же, правда? – Растов подался вперед всем телом и проткнул психолога взглядом, как энтомолог букашку.
Кваснов испуганно отодвинулся к стене вместе с креслом – столько напора было в растовской мимике и жестах! – и быстро заговорил:
– Мне сообщили, я должен вас аттестовать. Выставить вам оценку за психическую вменяемость. И еще одну оценку – за уровень агрессивности. Третью оценку – за адекватность… социальную. Также я должен написать вот на этом бланке, – Кваснов потряс в воздухе разлинованным листом пластика, – есть ли, по моему мнению, у вас послестрессовый синдром и насколько он выражен…
– Короче, вы думаете, а вдруг этот майор, как вчерашний фронтовик, сейчас на мирных людей бросаться начнет? Может, он контуженый?!
– Примерно так.
Некоторое время оба сидели молча – Кваснов скрестив руки на животе, Растов – уставившись в пол.
Первым нарушил тишину Растов:
– Послушайте, доктор… А вы бы что, не стали бить того водителя?
– Ну… – Кваснов огладил свою чудо-бородку и отвел взгляд.
– Не стали бы, даже несмотря на то что точно знаете: цвет «хамелеон» еще до войны запрещен? И невзирая на известную каждому школьнику истину, что на пешеходных переходах надо останавливаться? И из машины выходить, если человека едва не сбил? Что надо хотя бы извиниться перед ним, нет? – Растов весь лучился сарказмом.
– Видите ли, я, скорее всего, записал бы номер этого негодяя и настучал бы на него в милицию! Это соответствует типу моей личности.
– Ага! Настучали бы! И милиция прислала бы ему штраф! И он бы этот штраф оплатил, даже не заметив! Среди счетов за отбеливание ануса и стрижку когтей своей чихуахуа! И продолжил бы ездить дальше в той же хамской манере! Потому что с чувством собственной важности у гражданина все в порядке! И с деньгами тоже, если у него на «Кунашир» хватило! Вот вам, доктор, на «Кунашир» хватает? Говоря откровенно?
– Мне – нет… Но меня же и по визору с утра до ночи не крутят, как Куллэ.
– Его фамилия Куллэ? – оживился Растов. – И его крутят по визору?
– А вы разве не знали? Он певец! Бриллиантовый голос России! Кумир всех школьниц от Минска до Находки! «Чмокаю, чмокаю щеки твои, щеки твои», – противным козлетоном напел Кваснов. – И вот это: «Я хочу с тебя снять, с тебя снять твое платье-платье цвета мухомо-о-ра…»
Растов поглядел на доктора испуганно. «Мухомо-о-ра?»
– Вы это, не подумайте чего… У меня просто дочке четырнадцать лет. Я волей-неволей вникаю… Из-за двери по утрам доносится, – объяснил Кваснов и развернул на Растова фотографию довольной жизнью нимфетки в переливающейся рамке, что служила единственным украшением его белого как снег письменного стола.
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 81
