Книга Остров надежды - Станислав Хабаров

– Прекрасно. Просто удивительно, – произнёс Жан. – Я совершенно не чувствую морской болезни. Космической болезни, – поправился он.

Ему теперь постоянно приходилось поправляться. Он чувствовал себя как артист и ему хотелось покрасоваться, но нужно было поправляться и одергивать себя. Не в цирке же и не на имитаторе в «Клубе знаменитых капитанов». И приходилось убеждать себя, что всё ожидаемое произошло: он в настоящем полете.

Софи тоже сносно себя чувствовала. Нет, было и что-то и неуловимо дискомфортное. Оно приходило и уходило и трудно было сказать – чем ещё дело закончится? На лекции в Ассоциации она услышала, что состояние вестибулярного аппарата в невесомости – итог его земных тренировок и детской подвижности в особенности. Она подхватила эту мысль и даже развила ее по-своему. Но то была лишь теория, а жизнь есть жизнь. Вот и она, в детстве бывшая тихоней, а теперь чувствовала себя совсем неплохо.

Нет, все же кое-что нехорошее было: легкое головокружение. Вначале даже ей показалось, что стены падают на пол, а они спинами будто приклеены к потолку и пульт где-то внизу. Но отвязавшись от ремней, она не чувствовала тошноты и была этому бесконечно рада, хотя и понимала это лишь первый шаг и старалась по совету врача: не дергаться, не делать резких движений головой, передвигаться спокойно, как сонная рыба в садке.

Софи боялась, что вот-вот первое возбуждение пройдет, кончится эйфорическое состояние и произойдёт её настоящее знакомство с невесомостью. Возможно, малоприятное. Но всё-таки что-то было. Она чувствовала себя как при слабом отравлении. Она вела себя сдержанно, не вертела головой, не выглядывала в иллюминатор.

Сергей Мотин – командир корабля, считавшийся для остальных несомненным «звездным асом» и совершивший второй космический полёт, чувствовал себя хуже пассажиров. Кровь как-то разом прилила к голове, и стало всё голова, одна голова, и в ней отдавалось и пульсировало. Он знал, всё наладится, невесомость строга к новичкам, в повторном полете организм что-то вспоминает из прошлого. Беда теперь заключалась лишь в том, что этот полёт – двухсуточный. Улучшение в первом полете наступило у него только на четвертые сутки. Адаптация у всех тогда прошла с разбросом в день-два. И разом посвежела голова, улучшилась память, а в первые дни снимаешь, скажем, обычные десять показаний, то восемь из них помнишь точно, а в первых двух сомневаешься.

Он непрерывно сравнивал с первым полётом, хотя столько лет прошло. Был перерыв, и не только у него. Перерыв переживала космонавтика.

– Нет денег, – говорили им, – знаете, сколько стоит полёт?

Он знал, к сожалению, дорого. Так тянулось ни много – ни мало целых двенадцать лет. Никто не летал, но существовала очередь, и космонавты готовились, интриговали, старились и уходили на пенсию и из отряда. Станция была законсервирована, поднята на высокую орбиту до лучших времён.

Обещаемые улучшения растянулись на уйму лет. Страна оправлялась медленно и болезненно. Судьбы их резко изменились и обособились. Сергей разругался со всеми, вылетел из отряда и покатился по наклонной. Он пробовал разное: работал на севере, был пилотом батискафа, а потом вернулся обратно в Калининград, но не на фирму, а в парк.

В городском парке строился развлекательный Космосленд. Дело это шло ни шатко, ни валко, проект тормозился и буксовал. Уже появилось «финское лунное поселение» близ Тампере с развлекательным отбором космонавтов, бассейном гидроневесомости, зелёными замкнутыми циклами. И это подстегнуло дело; во всяком случае было дано «добро» ряду отечественных аттракционов и среди них с реальным кораблем «Союзом».

В парк был доставлен сохранившийся музейный экспонат, из тех далеких времён, когда специально не делали макетов. Брался стендовый испытательный экземпляр и отправлялся в музей. Корабль привез представитель фирмы Женя Фазолов.

– Лётный корабль. Проводите проверку и в полёт.

– И полетим.

Сергею это запомнилось. А в самом деле – чем чёрт не шутит? И родилась сумасшедшая идея. Её, разумеется, пришлось осовременить и подукрасить повезти в платный вояж туристов – пассажиров, подзаработать для страны родной. И закрутилось: полет нарекли коммерческим, подключилась Франция, которая намечала когда-то долговременную программу, но дело постепенно замерло. Полетов не было, а продолжались конгрессы и конференции и даже встречи ветеранов. На одну такую в Тулузу пригласили и его Мотина, как бывшего космонавта, когда-то готовившегося по совместной программе, а теперь работягу из калининградского развлекательного городка.

В Тулузе на секции длительных пилотируемых полетов переливали из пустого в порожнее и обсуждали нереальные проекты вроде полета на Марс и в троянские точки Юпитера. И вот тогда, когда всё всем надоело, выступила молодая учительница Софи Эдери из Клермон-Феррана и заразила всех энтузиазмом, молодостью, энергией, бившей через край. Она выступила с собственным исследованием о детской стадии подготовки к жизни в невесомости.

На заключительном банкете они случайно оказались рядом И, объясняясь по-английски с грехом пополам, убеждали друг друга, что конечно лететь стоит именно им, и это тоже вошло в будущий полет, в число его составляющих.

Затем немыслимое случилось. Ассоциация пилотируемых полётов вместе с КНЕС нашли какие-то деньги и устроили конкурс, и победила опять-таки учительница Софи Эдери и среди школьников Жан Пикар из Тулузы. Потом шли долгие переговоры об оплате, о полёте, создалось уже полное впечатление, что всё сорвалось, и вот когда, наконец, в этом вроде все убедились, всё разом повернулось к лучшему и понеслось. И в результате они оказались в космосе.

Всё и теперь, и накануне старта напоминало Сергею прежний полет и одновременно от него разительно отличалось и походило на где-то читанный фантастический рассказ о том, как ушли в историю героические времена и, собирая ракету, бедолага-космонавт размышляет: что вот-де прохудилась ракета и нужно бы её подлатать, эту систему подтянуть, а этой части вообще теперь не достать и полетим без неё, а что поделаешь, такова жизнь. А этот блок придется в полете регулярно перепроверять, очень уж он врёт… А если всерьез, то может оттого у него и получилось, что все, с кем он когда-то начинал, а теперь по делу общался, к тому времени вышли в начальники, а его воспринимали неудачником и старались ему помочь.

От идеи до полёта – дистанция огромного размера: многое нужно заменить и испытать, но часто проще разрешить проблему в полете, чем получить одобрение на Земле.

Перед самым стартом они жили в гостинице «Космонавт» на Байконуре. Здесь было пусто. Бассейн не заполнен водой, и двое-трое из обслуживающего персонала. Но повезло. Как-то вечером Сергей машину достал и объявил:

– Поехали.

Как объяснить, что здесь стало элементом везения – достать элементарный газик, в просторечии «козёл». Они уселись в него и понеслись по шоссе, и в стороне от дороги сиреневый в лучах заходящего солнца символом заброшенности стоял одинокий верблюд.