Епитимия
– Вам здесь не рады, Пол…
В большинстве мест в мире подобное заявление показалось бы вполне нормальным. Не самым дружелюбным, наверное, но все же приемлемым.
В большинстве мест… но только не в одном из приходов католической церкви.
– Но меня преследуют, – дрогнувшим голосом проговорил тот, кого назвали Полом. – И к тому же на улице сейчас холодно.
Он судорожно озирался и выглядел напуганным.
Но отца Эстебана Родригеса сбивчивые объяснения позднего посетителя не трогали. Этому человеку, если его вообще можно было назвать таковым, отныне был запрещен доступ в собор Успения Пресвятой Девы Марии. Навсегда.
– Вам же сказали, – сурово произнес Эстебан. – Вы исключены из числа служителей Святой Церкви.
Глаза Пола сузились. На какое-то мгновение Эстебан заметил в них знакомый блеск, который когда-то делал стоящего перед ним человека таким популярным и привлекательным.
– А как же насчет прощения? – взмолился Пол. – Ведь мы все стремимся искупить свои грехи. Или вы лучше, чем наш Спаситель?
Эстебан начал злиться, что случалось с ним крайне редко, но быстро подавил в себе эти эмоции.
– Я – всего лишь человек, – сказал он. – И, наверное, не самый властный из смертных. Возможно, Бог сумеет простить вам ваши прегрешения, но лично я не в силах. Здесь вы не найдете себе убежища.
Пол опустил глаза. Он дрожал от холода. Эстебан тоже вздрагивал. Через приоткрытую дверь церкви ветер наполнял помещение пронизывающим холодом и влагой.
На Поле было провисшее синее пальто, которое когда-то выглядело превосходно на своем первоначальном владельце, кем бы тот ни являлся. Но сколько лет назад это было? Грязные и измятые штаны Пола были заляпаны пищей и жиром. Еще несколько лет назад этот человек помогал бездомным, а теперь сам стал похож на одного из них…
– Мне некуда пойти, – угрюмо произнес Пол.
– Церковь здесь ни при чем. И я – тоже.
– Но я же человек, святой отец!
Эстебан покачал головой. Неужели это отвратительное, демоническое существо, стоящее сейчас перед ним, всерьез считает себя человеком?
– Вы изгнаны отсюда. И ваше присутствие здесь крайне нежелательно. Это святилище; в стае овец не могут находиться волки. Почему бы вам не пойти туда, где вам самое место? Предупреждаю: если вы сейчас же не уйдете, я вызову полицию.
Пол отвел взгляд и посмотрел на улицу. Казалось, он пытался там что-то разглядеть. Нечто вполне определенное… То, чего там не было.
– Я уже был в полиции, – сдавленным голосом сказал Пол. – И сказал, что за мной кто-то гонится.
– Что же они ответили?
Пол посмотрел Эстебану в глаза.
– Почти то же самое, что и вы, святой отец.
– Что посеешь, то и пожнешь, – задумчиво проговорил отец Родригес. – В аду для таких, как вы, есть особое место. А теперь уходите. Немедленно.
Глаза Пола стали еще печальнее. Безысходность, отчаяние – возможно, окончательное понимание того, что эта часть его жизни закончена. Взгляд Пола скользнул мимо Эстебана через дверной проем. Печаль в его глазах сменилась нестерпимой тоской по тому, что уже безвозвратно потеряно. В этом здании он провел много лет.
Но те дни ушли навсегда.
Пол повернулся и спустился вниз по широким ступеням. Эстебан наблюдал, как он вышел на тротуар Гоу-стрит, затем перешел на противоположную сторону и удалился прочь по O’Фаррелл.
После этого отец Родригес закрыл дверь.
* * *
Пол Мэлоуни поднял повыше воротник и съежился, стараясь с головой закутаться в пальто. Ему так нужна шляпа. Ночью сейчас очень холодно. Ветер нагнал такого плотного тумана, что иногда в пяти шагах было трудно что-либо разглядеть. Он отправился по O’Фаррелл-стрит, через район стрип-клубов, торговцев наркотиками и шлюх, центр греха и деградации. Где-то в глубине души он знал, что теперь его место здесь. Но, с другой стороны, ему хотелось кричать что есть силы, хотелось раскрыть им глаза и сказать всем этим грешникам, куда они придут и что ждет их всех, если они не вспомнят об Иисусе Христе. Если навсегда забудут про своего Бога и Спасителя.
Отец Эстебан… Сколько желчи было в его словах! В аду есть особое место? Возможно, для Эстебана или для таких людей, как он, которые претендуют на то, что проповедуют Слово Божие, хотя до конца не понимают его. Бог все равно любил Пола Мэлоуни. Бог любит всех. Когда-нибудь их пути пересекутся – и тогда Эстебан окажется в его шкуре…
Эстебан и прочие – те, кто отнял у Пола его жизнь.
Пол повернул налево и вышел на Джоунс-стрит. Куда ему теперь податься? У него была постоянная, нестерпимая потребность в человеческом контакте, которая не переставала его удивлять. Нет, ему не требовалось круто менять свою жизнь, он просто нуждался в добром слове, в задушевной беседе. Он много лет провел в церкви. Очень много лет перед бесконечным потоком людей. Даже в долгие дни раздумий его уединение было во многом спровоцировано им самим; от людей его отделяло лишь несколько комнат. Если он хотел, то всегда можно было отыскать себе собеседника.
Но последние несколько лет никто не хотел разговаривать с Полом Мэлоуни. Ему приходилось везде быть начеку: кое-кто из грешников мог пустить в ход кулаки и ноги.
Два часа ночи. На улице все еще были люди, особенно в этой части города. Правда, их немного.
Сзади раздался неясный шум, похожий на звук металлического предмета, царапающего кирпич.
Пол обернулся. Никого…
Его сердце усиленно забилось. Он готовился увидеть перед собой человека с косматой черной бородой и в зеленой кепке «Джон Дир». Сколько раз Пол уже встречал этого человека? Четыре? Может быть, пять?
Прошу тебя, Отец Небесный, не позволяй этому человеку стать родителем.
Он снова услышал тот же звук.
Пол повернулся так резко, что даже пошатнулся. Что это за странный скрежет? Металлическая труба? Или, может быть, какая-нибудь бездомная с тележкой, у которой сломано колесо? Он искал взглядом бородатого человека, но его нигде не было.
Пол закрыл лицо окоченевшими руками. Он растирал ладонями щеки, стараясь встряхнуться и прогнать страх. Как это все произошло? Он ведь не совершил ничего дурного. Он просто сильно любил, и теперь это стало его жизнью: он окунулся в свое одиночество, и теперь ему, видимо, придется жить так всегда.
– Мне нужно быть сильным, – вслух проговорил Пол. – Не убоюсь зла, потому что Ты со мной; Твоя…[1]
