Пролог
Кто-то снова сверлил взглядом затылок, прячась в веселой пьяной толпе. От грохота музыки, несущейся из баров, и пульсирующих в темноте огней гудела голова, по спине стекали струйки пота. Тошнотворно чадили жаровни. Удобные спортивные сандалии, идеально приспособленные для долгой ходьбы, давно превратились в орудие пытки.
Иван Алексеевич едва соображал от жары и усталости: главная туристическая улица Бангкока оказалась не по зубам пожилому преподавателю из Москвы. Только ослиное упрямство не позволяло ему сдаться и откликнуться на призывные крики тук-тукеров. Мозг отказывался работать: учитель не мог даже понять, в какую сторону идет. Похоже, автор путеводителя, советовавший прогуляться вечером по Каосан-роуд, либо был полным идиотом, либо ненавидел туристов и изощренно мстил им за что-то.
Под ухом отчаянно зазвенел бубенчик; больно толкнуло в поясницу, локоть въехал в горячее и влажное. Чертыхнувшись, Иван Алексеевич шарахнулся от тележки с жареной лапшой, брезгливо сбросил с руки несколько налипших вермишелин. Машинально схватился за карман – на месте ли кошелек, – потер затылок: давление чужого недоброго взгляда не ослабевало, пробиваясь даже в затуманенное, перегруженное сознание. Из толпы выдвинулось грязноватое лицо: то ли совсем юная девушка, то ли почти старуха, то ли азиатка, то ли смуглая европейка… Волосы сбиты в объемистый колтун, рваная футболка, блаженная улыбка сумасшедшей. Иван Алексеевич испуганно моргнул, оглянулся – женщина уходила прочь, легко раздвигая толпу и глядя в ночное небо, едва видимое за заревом огней.
Самое подходящее место, чтобы сходить с ума, решил Иван Алексеевич. Странно, что он сам еще вменяем… хотя паранойя уже появилась: иначе с чего бы чудилась слежка? Кому нужен такой человек, как он? Впрочем, он не совсем человек… Спохватившись, Иван Алексеевич напрягся, пытаясь рассмотреть ауру уходящей женщины. Перед глазами заплясали темные точки, басовито загудело в ушах, и он, плюнув, махнул рукой: нашел время. Надо выбираться из этого туристического ада. Вернуться в отель, к Олюшке, к кондиционеру и прохладным простыням, на которых так приятно будет вытянуться после душа…
Такси сюда не пробьется, но не ехать же через пол-Бангкока на тук-туке. Иван Алексеевич снова почесал затылок: до чего же мерзкое ощущение. Слегка похоже на легкое давление, которое он изредка чувствовал на улице, когда кто-то сканировал его ауру: Иной, Светлый, едва тянет на седьмой уровень, ни в каком Дозоре, конечно, не состоит. Но в отличие от мимолетного касания прохожего это ощущение никак не проходило: Иван Алексеевич стал объектом чьего-то пристального внимания. Это было крайне странно. Никакого интереса для сородичей скромный учитель математики не представлял, и это его полностью устраивало.
Иван Алексеевич был доволен своей жизнью и точно знал, что на своем месте, практически не пользуясь магическими способностями, приносит людям намного больше пользы, чем в качестве недоволшебника. Он так и не привык к образу мысли Иных, предпочитая обходиться здравым смыслом и знанием людей, не подводившим его ни до поздней инициации, ни после. Большую часть времени, прожитой в шкуре мага, его не покидало ощущение игры. Каждый раз, сталкиваясь с более опытными сородичами, он хотел воскликнуть: «Вы что, серьезно?!» В мире хватало и добра, и зла без всякого вмешательства волшебников, к которым невероятным образом принадлежал и он сам. Иван Алексеевич знал об этом больше многих: работа в лицее давала достаточно пищи для размышлений.
Впрочем, кое-чему его научили, и он подавил в зародыше желание проклясть тот момент, когда твердо решил быть добросовестным туристом. Умница Олюшка сдалась ранним вечером и осталась отдыхать в отеле. Она умела не врать себе и меняла грандиозные планы сразу, как только понимала, что они невыполнимы. Но Иван Алексеевич всегда был упрямым человеком. В списке достопримечательностей значилась Каосан-роуд – значит, он должен туда попасть. «Из антропологического интереса», как говорила его коллега-биолог. Отдохнуть можно и завтра: всего в часе лета их ждет маленькое бунгало на пляже. И пусть ученики думают, что их преподаватель только и способен, что сидеть со старушкой женой у телевизора, – они с Олюшкой еще помнят, как развлечь себя на тропическом острове. При мысли о жене Иван Алексеевич улыбнулся. Она с таким азартом собиралась в долгожданный отпуск, так тщательно выбирала яркие парео и легкие брюки для прогулок. И вынула из шкатулки коралловый браслет, который не надевала уже лет десять. Иван Алексеевич купил его на ялтинской набережной, когда они оба еще были студентами…
Да ради одной Олюшки стоило оставаться человеком. Иван Алексеевич и на инициацию-то согласился, чтобы порадовать бывшего ученика, обнаружившего у своего преподавателя слабые способности Иного. Впрочем, роли поменялись ненадолго: вскоре парень погиб, странно и страшно. Иван Алексеевич подозревал, что виной тому были магические способности и подготовка к новой работе, которой бедняга так гордился. Учился он там вовсе не математике… Возможно, для него это ощущение слежки успело стать привычным, и бедный мальчик, сгинувший в борьбе со злом, знал бы, что с ним делать.
Выйти к улице с нормальным движением, не отданной на растерзание туристам, все не получалось. Иван Алексеевич едва не споткнулся о девушку, сидящую прямо на мостовой. Перед ней на куске холстины были разложены сережки, и учитель приостановился: раз уж застрял здесь, стоит присмотреть приятную мелочь для жены. Олюшка и так расстроится из-за того, что он не привезет ни единой фотографии. Но доставать камеру сил не было. Сил не было ни на что. Уже давно Иван Алексеевич не чувствовал себя таким слабым и разбитым. Ничего не скажешь, хорошо начинается отпуск…
* * *
Как добросовестные туристы, они с Олюшкой не стали брать в аэропорту такси, а сразу отправились на станцию скайтрэйна: прокатиться по эстакадам, проложенным высоко над улицами Бангкока, было первым пунктом их программы. Но поезд ушел из-под носа, оставив их дожидаться следующего на футуристичного вида скамье посреди опустевшей станции. Олюшка, конечно, задержки снести не могла, тут же вытащила взятую на выходе из аэропорта карту. Они обговаривали маршрут много раз, тщательно изучили путеводитель, но ей не терпелось уточнить детали. С большей частью достопримечательностей все было просто, и только Каосан никак не вписывалась в маршрут: не на автобусе же ехать… Тратиться на такси, чтобы стоять в кошмарных бангкокских пробках, не хотелось, а других способов добраться до этой улочки ни Иван Алексеевич, ни Олюшка не видели.
Станция постепенно заполнялась новой порцией пассажиров. Прошагал мимо высокий парень со спортивной сумкой через плечо. Иван Алексеевич припомнил, что они летели одним рейсом. На соседней скамье расположились два тайца в безупречных костюмах. Прошли, щебеча, несколько стюардесс с чемоданчиками на колесах…
Иван Алексеевич с Олюшкой обстоятельно спорили над картой, когда в разговор вмешалась светловолосая девушка с обгорелым носом и тощими руками, увешанными фенечками. Под ногами у нее стоял небольшой рюкзак, до того пыльный, что изначальные цвета рассмотреть уже было невозможно. Девчонка оказалась русской. Говорила она слишком бурно, с нехорошим подъемом и истерическим блеском в глазах, и поначалу Иван Алексеевич слушал просто из вежливости, чтобы не огорчать и без того чем-то растревоженную девочку. Однако вскоре он заинтересовался: оказалось, способ избежать пробок все-таки был. Лодки-автобусы, курсирующие по каналам, в путеводителе не упоминались, но девчонка говорила уверенно, да и выглядела как опытная путешественница. «Заодно посмотрите на Бангкок изнутри», – добавила она под конец.
