Книга Радость, гадость и обед - Хел Херцог

Люблю размышлять об отношении людей к животным — удается узнать о людях много нового.

Марк Бекофф

Зачастую наше отношение к другим видам живых существ абсолютно нелогично. Взять хотя бы Джудит Блэк. В двенадцать лет она решила, что нечестно убивать животных за то, что у них вкусное мясо. Но кто такие животные? Для Джудит было совершенно очевидно, что кошки, собаки, коровы и свиньи — это животные, а рыбы — нет. Интуиция подсказывала ей: рыбы к животным не принадлежат. И потому последующие пятнадцать лет Джудит, получившая к тому времени степень кандидата наук в области антропологии, придерживалась этой своей интуитивной классификации и считала себя вегетарианкой, хотя и не отказывалась порой полакомиться копченым лососем или рыбой гриль с лимончиком.

Доморощенная биологическая классификация служила Джудит верой и правдой до тех пор, пока она не повстречалась с Джозефом Уэлдоном, аспирантом кафедры эволюционной биологии.

При первой встрече Джозеф, мясоед из мясоедов, попытался объяснить Джудит, что положи она себе на тарелку хоть цыпленка, хоть селедку — с точки зрения этики все едино. В конце-то концов, и рыбы, и птицы относятся к позвоночным, имеют мозг и являются существами социальными. Однако, как он ни старался, ему так и не удалось убедить Джудит в том, что для кулинарной этики треска — это все равно что курица, а курица — все равно что корова.

К счастью, разногласия по поводу морально-этического статуса трески не помешали молодым людям полюбить друг друга, а затем и пожениться. Новоиспеченный муж не сдавался — семейные обеды проходили под аккомпанемент дискуссий о сходстве и различии рыб и птиц. Спустя три года Джудит вздохнула и сказала: «Ладно. Ты меня убедил. Рыбы — тоже животные».

Однако теперь ей предстояло принять непростое решение — либо перестать есть рыбу, либо больше не числить себя вегетарианкой. Чем-то следовало пожертвовать. Тем временем наступили выходные, и друзья пригласили Джозефа поохотиться на рябчиков. Джозеф едва ли не впервые в жизни взял в руки дробовик, однако все же ухитрился подбить взлетевшую птицу и вернулся домой, на манер доисторического охотника неся на плече мертвую тушку. Он лично ощипал рябчика, приготовил его и гордо подал на обед с гарниром из дикого риса и малинового соуса.

Возводившиеся пятнадцать лет кряду бастионы морали и нравственности рухнули во мгновение ока. («Я просто обожаю малину», — объясняла потом Джудит.) Вкус жареной дичи пробудил в ней новые ощущения. Пути назад не было. Всего неделю спустя Джудит уже вовсю налегала на чизбургеры. Она стала полноправным членом клуба бывших вегетарианцев — а в Англии их втрое больше, чем вегетарианцев «действующих».

А вот Джим Томпсон — когда мы познакомились, ему было двадцать пять лет, он учился в аспирантуре и писал диссертацию по математике. Перед магистратурой Джим некоторое время проработал в птицеводческой лаборатории Лексингтона (Кентукки), причем одной из его рабочих обязанностей было приканчивать цыплят после завершения эксперимента. Поначалу Джим не видел в этом ничего особенного, но однажды ему нечего было читать в самолете, и мама подсунула ему номер Animal Agenda — журнала, посвященного защите прав животных. После этого Джим раз и навсегда перестал есть мясо.

Однако это было только начало. В течение последующих двух месяцев Джим перестал носить кожаную обувь и обратил в вегетарианскую веру свою девушку. Он даже задумался над тем, этично ли содержание в доме животных и птиц, и усомнился в своем праве на домашнего любимца — белого попугая-кореллу. Однажды Джим вошел в гостиную, увидел, как попугай прыгает в своей клетке, и услышал тихий голос, говорящий: «Это неправильно». Тогда Джим попрощался с попугаем и выпустил его в серые небеса над городом Рейли, что в Северной Каролине. «Это было потрясающее ощущение, — признался он мне потом. — Просто невероятное!» Однако Джим тут же добавил: «Я ведь знал, что попугай не выживет и, скорее всего, будет голодать. Наверное, я сделал это скорее для себя, чем для него».