Книга Анатомия российской элиты - Ольга Крыштановская

Эта книга — о переменах, которые произошли с российским обществом за последние 20 лет, об элите, которая эти перемены совершила и которая изменилась сама. Кто они — нынешние правители России: старые люди в новом обличье или новое племя, пытающееся вспомнить советское прошлое?

Эта книга — итог моей многолетней работы в качестве руководителя департамента изучения элиты Института социологии РАН. Этот департамент был создан в 1989 году — первое подразделение в стране, специализирующееся на исследованиях столь закрытой группы общества.

До 1989 г. любые вопросы, связанные с изучением правящей группы страны, были тайной за семью печатями. Тогда не только исследования, но и употребление самого слова «элита» были запрещены в СССР. Книга М. Восленского «Номенклатура» имела гриф «совершенно секретно» и хранилась в единственном экземпляре в библиотеке ЦК КПСС. Советские люди не должны были знать о жизни тех, кто управлял страной. Идеологические мифы заменяли правду. «Первые отделы» (эти ячейки КГБ, функционировавшие в каждом трудовом коллективе) неустанно следили за тем, чтобы социологи не спрашивали население об отношении к руководителям партии и правительства. Каждого, кто нарушил бы это требование, ожидали большие неприятности: конец научной карьеры, репрессии или даже тюрьма.

Перестройка, начатая М. Горбачевым, все изменила. Началась либерализация жизни, которая затронула и Академию наук СССР, в которой я тогда работала младшим научным сотрудником. В Институт социологии пришел новый директор, слывший большим либералом — Владимир Ядов. В Институте социологии впервые был объявлен открытый конкурс проектов.

Активность ученых была невысока: все были уверены, что фанты дадут только «красной профессуре» — идеологически выдержанным и морально устойчивым членам КПСС, которые возглавляли крупные отделы. Но я решила попробовать. Друзья и коллеги удивлялись моей наивности и не верили в успех. Я тоже не особенно надеялась, но все же подала заявку на проект под названием «Административная система СССР и ее субъекты» (термин «элита» все же выглядел слишком рискованно). И каково же было мое ликование, когда проект утвердили и эта тема вошла в реестр государственных тем, финансируемых Академией наук.

Нашей маленькой группе, состоящей из 5 человек, дали комнатку и компьютер. И мы начали работать. Мы горели энтузиазмом — ведь мы были первыми и занимались чем-то почти запрещенным, таким таинственным и важным. Мы проводили на работе по 12 часов, спорили о политике, о номенклатуре, придумывали, как получить доступ к людям, находящимся на самой вершине власти. Все стены нашей каморки были покрыты портретами членов Политбюро и ЦК КПСС.

Конечно, мы знали, что на Западе существуют советологические центры, которые давно и успешно исследуют нашу элиту. Мы чувствовали себя их робкими учениками, с восторгом читая статьи и книги, которые удавалось достать.

Прошел не один год, прежде чем я и мои коллеги почувствовали уверенность в своих силах — ведь мы были в гуще событий, имели значительно лучший доступ к объектам своего изучения, чем западные аналитики, чувствовали атмосферу происходящих перемен. Постепенно был нащупан свой метод, который мы в шутку называли «детективно-социологическим». Стандартные социологические опросы по анкете почти не применимы в исследованиях элиты. Бессмысленно сложить мнение Путина с мнением Явлинского, а затем посчитать среднюю арифметическую. Социология элиты — это особая наука, объектом которой является «штучный товар» — руководители страны. И цена неудач здесь иная: каждая ошибка это захлопнувшаяся дверь, это утрата доступа к информации.

Я написала несколько писем западным советологам, и к нам стали приезжать иностранцы. Это вызвало настороженность наших спецслужб.

Как-то осенью 1990 г. раздался звонок из КГБ. Офицер был очень вежлив, он сказал, что у них есть аспирант, интересующийся проблемами элиты, который хочет проконсультироваться у меня. Могла ли я отказать? На следующий день пришел бледный молодой человек с незапоминающимся лицом. Он сказал, что хочет постажироваться в нашей группе. И стал ходить каждый день на работу. Он приходил, молча садился в углу, и слушал все, что мы говорили, ровно в 17.00 доставал бутылку водки. Поскольку я знала, какая организация его направила «на стажировку», то не раз спрашивала, не занимаемся ли мы чем-то запрещенным. Но он всякий раз отвечал: «Нет-нет, все в порядке. Нас интересуете не вы, а те, кто к вам приезжает». Мы боялись, но интерес к исследованиям элиты был таким всепоглощающим, что мы стерпелись с присутствием «стажера» и стали почти не замечать его. Через полгода он стал появляться все реже, а в 1992 г. этот бесцветный молодой человек бесследно исчез. (Интересно, чем он занимается сейчас?!)