В подготовке к изданию любой книги принимает участие множество людей. Хочу выразить свою благодарность тем, кто помогал мне в работе над этим романом:
Джиму Рупперту и Синди Перес из Виндзорского банка, осуществляющего операции по обмену валюты, — за терпение, с которым они отвечали на все мои вопросы, касающиеся банковского дела;
Тиму Муру и его помощнице Дайане Мур из компании «Edward D. Jones» (г. Севастополь, США) — за информацию о фондовой бирже;
Рози Санчес Вагнер из похоронного бюро «Fred Young and Company» за то, что смогла дать мне ответы на некоторые щекотливые вопросы;
Патрисии Рашфорд — за то, что поделилась со мной своим опытом ухода за пожилыми людьми на дому. Ее книга «Caring Your Eldery Parents» просто бесценна;
и, наконец, Карен Болл — за ее поддержку, которую она оказала мне, работая над редактированием этой книги.
1
Когда Корбан Солсек увидел оценку «хорошо» в своей курсовой работе по социологии, сердце его куда-то ухнуло, а желудок сжался. Он был так потрясен увиденным, что от гнева его сначала бросило в жар, потом в холод. Он с такой самоотдачей и так много работал над тезисами своей курсовой! Он проверил и перепроверил всю найденную информацию и первоисточники, тщательно продумал методологические принципы, выдвинул идею и, наконец, разработал программу. Он должен был получить только «отлично»! Что, собственно, происходит? Он стал перелистывать свою курсовую работу, пробегая глазами идеально, без единой помарки отпечатанные страницы. Ни одного исправления, ни одной пометки на полях — ничего, что могло бы указать, почему он не получил той оценки, которую, как ему казалось, он заслуживает.
Ни единой красной черточки. Нигде. Ни слова.
Смятенный Корбан резким движением раскрыл тетрадь и, написав число, попытался сконцентрироваться на лекции. Читавший ее профессор Вебстер несколько раз устремлял взгляд прямо на него, выделяя из числа ста двадцати студентов, заполнивших ярусы парт. Каждый раз, перед тем как уткнуться в свою тетрадь и нацарапать энное количество слов, Корбан вскидывал голову, и на несколько секунд его взгляд застывал на профессоре Вебстере. К этому человеку он относился с глубоким почтением, что некоторым образом даже затрудняло отстаивание достойной оценки.
И все-таки я потребую объяснений. Я не должен принимать эту отметку без борьбы.
Курсовая работа не просто хорошая, она блестящая. И он, Корбан, не какой-то там заурядный студент. Он вложил в свою работу душу и сердце и рассчитывал на соответствующее к себе отношение. Разве не в этом убеждал его отец?
«Ты всегда должен уметь постоять за себя, Кори, — говорил он. — Никому не позволяй придираться к тебе. Они недовольны — вырази им еще большее недовольство. Ответь им так, чтобы они навсегда забыли о своих придирках. Я не для того вырастил сына, чтобы вокруг него разводили пустую болтовню».
Благодаря неустанным трудам и непреклонной решимости, отец Корбана проделал путь от самых низов в компании грузового автотранспорта до руководителя высшего звена. Он прошел через все: начинал с водителя грузовика, был коммивояжером, потом администрирование, должность исполнительного директора и, наконец, стал совладельцем компании. Отец гордился своими успехами, хотя недостаток образования нередко смущал его. Ему так и не удалось проучиться более одного года в высшем учебном заведении. Пришлось бросить учебу, чтобы после смерти своего отца, не перенесшего обширного инфаркта, стать опорой для матери и младших детей в семье.
Через год после того, как отец вышел на пенсию, точно такой же инфаркт унес и его жизнь. Он оставил богатой вдове, двум сыновьям и дочери право распоряжаться его собственностью.
«Сконцентрируйся на том направлении, которое выберешь, — наставлял отец. — Поступи в хороший университет. Лучший, если это возможно. Держись до конца. Не позволяй никому и ничему встать на твоем пути. Получишь красный диплом именитого учебного заведения, и считай, что ты прошел полпути по лестнице, которая поведет тебя наверх еще до получения твоей первой работы».
Ни в коем случае Корбан не собирается смиряться с полученной оценкой. Слишком много труда он вложил в курсовую работу. Это, наконец, несправедливо.
— Вы хотели что-то сказать, мистер Солсек? — Профессор Вебстер пристально посмотрел на Корбана с кафедры.
Корбан услышал тихое хихиканье нескольких студентов. Легкий шелест бумаги, скрип стульев — все в аудитории повернулись и уставились на него, сидящего в центре среднего ряда.
— Что, сэр?
— Ваш карандаш, мистер Солсек. — уточнил профессор, вскинув домиком бровь. — У нас не урок игры на ударных инструментах.
Лицо Корбана запылало, как только он осознал, что пока в его голове теснились мысли, он постукивал по парте карандашом.
— Простите.
Корбан вернул карандаш в надлежащее для его прямого назначения положение и одернул взглядом двух хихикающих сокурсников. Как вообще эти пустоголовые могли попасть в Беркли?
— Можем ли мы, с вашего позволения, двигаться дальше, мистер Солсек? — Профессор Вебстер еще раз посмотрел на него с едва заметной улыбкой.
Нараставшее возмущение Корбана без остатка вытеснило первоначальное смущение.
Да этот гусь еще и издевается!
Теперь у него появились две законные причины для негодования: несправедливая оценка и публичное унижение.
— Да, сэр, разумеется. — Он сухо улыбнулся и изобразил на лице холодное презрение.
К концу лекции мышцы лица Корбана болели от напряжения. Ощущение было таким, словно двухтонный слон разлегся на его грудной клетке. Он принялся неторопливо заталкивать тетрадь в рюкзак, где уже лежали книги и две небольшие папки с рефератами. Хорошо еще остальные студенты спешно покинули помещение. Только два или три человека, задержавшиеся в аудитории, забрасывали вопросами профессора Вебстера, который стирал с доски написанное. С курсовиком в руке Корбан спустился по ступенькам и направился к кафедре.
Профессор Вебстер собрал в стопку свои бумаги и спрятал их в палку.
— У вас ко мне вопрос, мистер Солсек? — спросил он, уложив папку в свой портфель и щелкнув замком. Его темные, с хитринкой глаза остановились на Корбане.
— Да, сэр. — Он протянул свой курсовик. — Я очень много работал над ним.
— Это заметно.
— Я не нашел здесь ни единого исправления.
— Они не понадобились. Все, что вы хотели сказать, изложено очень хорошо.
