Книга Спасти Элвиса - Эдуард Веркин

Человека можно узнать по походке. Это просто.

Некоторые ходят, как кошки. Неслышно. Ну, им только кажется, что неслышно, а на самом деле это не так. Когда по лестнице подымается моя соседка Наташка Кудряшова, я ее всегда слышу. Несмотря на то что она художественной гимнастикой занимается и походка у нее мягкая, ну, вроде как у пантеры. Но идет при этом чуть враскачку, и от этого в карманах позвякивают мелочь и ключи, спортивная сумка цепляется за стены, мобильник стукается о пластмассовую расческу, одним словом, рождается еще целая куча посторонних звуков, которые создают неповторимый звуковой портрет, – и я сразу узнаю Кудряшову.

Чтобы тихо ходить мягкой походкой, надо передвигаться либо голышом, либо в гидрокостюме, так-то.

Некоторые ходят, как танки. Не ходят даже, а прут с дизельным ревом, дороги не разбирая. Такая походка тупая и неинтересная. Так ходит Струков, сосед справа. Идет, рычит, пыхтит, клокочет, запинается за ступеньки. Унылый тип.

Некоторые шаркают. Или ботинками, или штанами.

Другие страдают плоскостопием. Их туп-туп-туп с нормальным топ-топ-топом ни в жизнь не спутаешь.

В общем, если говорить короче, то я могу определить всех тридцати двух жильцов нашего подъезда. Кроме Скворцова. У Скворцова меняющаяся походка, он ходит то так, то сяк, какой-то ненормальный.

Кроме походки, человека можно узнать по запаху. Вот, к примеру, Шерлок Холмс узнавал по запаху табака. Ватсон спрячется где-нибудь в камнях, а Холмс его за милю чует и говорит, вылезайте, Ватсон, и спрячьте свой револьвер, мне в башке лишние дырки ни к чему.

Но по запаху можно определить человека на открытом пространстве или, допустим, в коридоре. Лежа на диване, кто идет за бетонной стеной по лестнице, определить довольно затруднительно.

Вроде все. Кроме как по походке и по запаху, издали человека не узнать. По голосу не считается. Экстрасенсы вроде как чувствуют волны и ауры, но это все брехня, никаких волн и аур нет, экстрасенсы просто бабло с людишек состригают.

Тоску я узнаю просто так. Просто так, ни запаха, ни походки мне не нужно. Это странно. Когда она приближается, у меня начинает зверски чесаться в носу, и я чихаю. Три раза. Это тоже необычно. Обычно я чихаю раз, ну, редко два, но стоит где-нибудь поблизости оказаться Тоске, как бац, пожалуйста, точно три раза.

Недавно это, кстати, появилось, раньше я не чихал, раньше у меня с носоглоткой проблем не наблюдалось. А теперь вот так. «Синдром Тоски». Что это за синдром? Ответа у меня нет. Видимо, что-то аллергическое. Многие от собак чихают, другие от шиншилл, я от Тоски. Забавно. Чрезвычайно забавно.

– Чрезвычайно забавно, – сказал я и, чихнув третий раз, вытер нос.

Секунду спустя в дверь позвонили.

Ах, да, людей можно опознать по звонку в дверь. Приличные люди звонят прилично, скупо, раз пальчиком – и позвонили. А всякие остальные по-дебильному звонят. Когда ко мне приходит в гости Буханкин, я его всегда опознаю стопроцентно – он звонит так, что я с дивана сваливаюсь. Кретински звонит. Психически – будто тут за углом приземлилась летающая тарелка и только один Буханкин ее увидел, успел сфотографировать и теперь спешит передать землянам дружеское инопланетное послание. И начать хочет с меня.

Кстати, каждый год в одной только Франции от разрыва сердца при дебильном звонке в дверь погибает до тысячи человек. Так что если я помру, то в смерти моей прошу винить Буханкина.

Или взять Жмуркина. Этот звонит деловито. Вот можно ли в дверь позвонить деловито? Можно. Так деловито-деловито, что сразу понимаешь – на нью-йоркской бирже обвал. Акции падают в цене, можно сделать целое состояние на разнице курсов. А поэтому я должен срочно одолжить Жмуркину пятьсот рублей. Из этих пятисот рублей всего за две недели вознесется сверкающее из стекла и бетона здание экономической империи Жмуркина, а пятьсот рублей он мне отдаст быстро – в течение всего трех месяцев...

Ну и так далее. Иногда я думаю, кто хуже – Жмуркин или Буханкин, и отвечаю легко и просто – оба хуже.

Но сейчас звонила Тоска. Вкрадчивый загадочный звонок плюс троекратное чихание – точно Тоска.

Я встал, вышел в прихожую, открыл дверь.

Тоска. Какая тоска. Сегодня она бодренько так выглядела, наверное, кофе с утра три чашки выдула. И наряжена была. Так, простенько, но со вкусиком. Пиджачок такой, белая рубашка... Блузка, кажется, такая рубашка называется. Идиотское слово.

Куда, интересно, вырядилась?

– Привет, Куропяткин, – сказала Тоска. – Дрыхнешь?

– Ну...

– Одиннадцать часов, а ты все дрыхнешь! Просыпайся!

– Привет и тебе, Антонина, – ответил я. – Чем порадуешь?

– В смысле?

– В смысле, что ты никогда не заходишь просто так, в шашки поиграть. Ты заходишь только в двух случаях – или когда тебе что-то нужно, или когда тебе очень сильно что-то нужно.

– А ты бы хотел, чтобы я заходила еще и просто так? – сосредоточила лицо Тоска.

– Да нет, не надо, это я так, к слову...

– Мне на самом деле от тебя кое-что нужно. – Тоска сосредоточила лицо еще сильнее.

Надо было отпустить обязательную шутку, и я ее, конечно, отпустил.

– Не, Антонина, – сказал я, – на поросячьи бега я с тобой не пойду.

– Куда? – Тоска оторопела.

– На поросячьи бега. Цирк приехал, на рыночной площади обосновался, по утрам у них поросячьи бега, даже с тотализатором. Все ходят. Буханкин выиграл вчера четыреста рублей, поставил на Наф-Нафа. Но я, знаешь ли, против такого надругательства над свиньями, к тому же тотализатор разлагает душу, это все знают.

– Да нет, я не на поросячьи бега, – помотала головой Тоска. – Я на американцев...

– Вместо поросят побегут американцы?! – перебил я. – Это же еще круче! Спартакиада идиотов с участием американцев!

– Американские школьники...

– Восхитительно! – Я очнулся от дневного оцепенения. – Спартакиада идиотов с участием американских школьников! Лучше аттракциона не придумаешь! В программе – забег в арахисовом масле! Поедание брусничного пирога! Реслинг в грязи! Конкурс на самую большую...

– Хватит! – Тоска начала обижаться. – Я тебя серьезно попросить хочу, а ты все с шуточками! Пойдешь со мной к американцам?

– А сама что, боишься? Боишься, что какой-нибудь Бен или Рон разобьет твое слабое сердце? А меня берешь для того, чтобы подметать осколки?

– Ты пойдешь или нет?!

– Нет, конечно, – фыркнул я. – Во-первых, я патриот. И как всякий нормальный патриот, я должен не любить американцев. Не любить американцев – это хороший тон, это просто долг каждого... Во-вторых, я американцев в кино много раз видел, они тупые и все время пердят. В-третьих...