ПрологАлексий, Лёха и Костяй
(Прибалтика, июль 1979 года)
Солнце садилось.
Трое мальчишек – по четырнадцать лет каждому – спустились по вытоптанной тропке к воде. Один из них – толстый и коротко стриженный – по прозвищу «Отец Алексий», полученному за густой, совершенно не мальчишеский бас, присел на мокром песке, подставил ладонь лениво набегающей волне. Второй – чернявый, смуглый и маленький – которого одноклассники называли просто Лёхой, взобрался на прогретый за день валун и растянулся на нём с блаженной улыбкой. Третий подросток, отличавшийся длинными – почти до плеч – льняными волосами, сам высокий и худой до нескладности, по имени Костя (первая производная – Костяй) остался стоять, прищурясь и сложив пальцы правой руки наподобие козырька: он смотрел на заходящее солнце.
– Клёвый фильм, – изрёк наконец Лёха, переворачиваясь на бок и подкладывая руку под голову.
– Угу, – откликнулся Алексий.
Костяй промолчал.
– Мне особо этот понравился – стармех, – развил мысль Лёха. – Как он их всех! И этого – японца – как он его!
– Почему ты думаешь, что он японец? – заинтересовался Алексий.
– А кто же он? – удивился Лёха.
– Ну… китаец, например… – высказал предположение Алексий.
– Китаец он… как же… Китайцы маленькие все! – не унимался Лёха.
– А ты их видел? – продолжал напирать Алексий.
– По телику видел, – защищал свою версию Лёха.
– Не по телику, а в натуре – видел? – настаивал Алексий.
– А ты японцев в натуре видел? – ответил вопросом на вопрос Лёха, чем исчерпал наметившуюся дискуссию.
С минуту они молчали: Алексий – подбирая новый аргумент, но не находя его, а Лёха – победно улыбаясь. Тут слово взял Костяй. Он отнял руку ото лба и сказал, имитируя голос Капитана в исполнении замечательного актёра Вельяминова:
– «Не нравится мне это. Что-то уж больно тихо».
Лёха прыснул: имитация удалась.
– Я же говорю: клёвый фильм, – повторил он уже высказанный ранее тезис. – А как стармех под водой нырял – это вообще!..
– А мне больше нравится, когда они ещё на «Нежине», – признался Алексий.
– Это когда тонут? – уточнил Лёха.
– Ага, – подтвердил догадку Алексий. – Просто здорово снято.
– Мне только один эпизод непонятен, – сказал Костяй, во второй раз за сегодняшний вечер взяв слово. – Почему «нежинцы» сначала передали в эфир «SOS» и свои координаты, а потом на вельботе отправились совсем в другое место?
Лёха даже не нашёлся что ответить. Такой взгляд на один из сюжетообразующих эпизодов фильма оказался для него совершенно неожиданным.
– Тебе что, фильм не нравится? – агрессивно осведомился он после мучительной паузы.
Костяй вздохнул.
– Нравится, – сказал он. – Только это лажа.
– Ну ты вообще! – обиделся Лёха за создателей фильма и прежде всего за сценариста Станислава Говорухина и режиссёра-постановщика Бориса Дурова. – Сам-то понял, что сказал?!
В возмущении Лёха даже вскочил и теперь стоял на валуне в полный рост. Костяй снизу вверх внимательно посмотрел на него.
– Не люблю, когда режиссёрская лажа помогает героям, – заявил Костяй смело. – Герои сами разберутся, что к чему. Иначе они – не герои.
Для четырнадцатилетнего подростка сказано было сильно, и Лёха снова замолчал. Он, в общем, был в курсе, что Костяй славен не только безусловным превосходством в беге на короткие дистанции, но и мудрёными суждениями, ставящими порой в тупик и самых «прогрессивных» из учителей. Суждения эти обычно попадали в «яблочко», а потому спорить с Костяем было трудно. Если вообще возможно.
– Но ведь фильм клёвый? – на всякий случай переспросил Лёха.
Костяй снова вздохнул.
– Фильм хороший.
– Так чего же тебе ещё надо?! – возмутился Лёха.
– Да-да, чего тебе надо? – поддержал его Алексий.
– Достоверности, – ответил Костяй с таким видом, словно уже и не чаял, что его когда-нибудь поймут.
Вот тут Лёха нашёл ответ. Он его, конечно же, не сам придумал, а услышал как-то по телевизору из уст какого-то деятеля культуры, который то ли подвергал кого-то критике, то ли, наоборот, подвергался.
– «Главное не в достоверности обстоятельств, главное в достоверности героев»!
Эта мудрёная фраза выскочила из Лёхи с лёгкостью необыкновенной, что его самого порадовало, а отца Алексия удивило настолько, что тот даже приоткрыл рот и отступил от Лёхи на шажок-другой, как от прокажённого. Костяй же широко улыбнулся и сказал так:
– Тогда самые достоверные в этом фильме – пираты.
– А вот это точняк, – согласился Лёха и улыбнулся в ответ.
– Ну хватит, – встрял так ничего и не понявший Алексий. – В санатории уже хватились, наверное. Идём?
– Идём, – кивнул Лёха.
Он пошёл вперёд и вверх по тропинке, за ним двинулся Алексий.
А Костяй приотстал, задержавшись на берегу, и ему вдруг на мгновение показалось, что не тёплую и тёмно-изумрудную воду Балтийского моря он видит перед собой, а тяжело ворочающийся чёрный и стылый океан под низким свинцовым небом. Костяй сморгнул, и видение растаяло, не оставив следа.
