ГЛАВА 1 ПОД ПОКРОВОМ ТАЙНЫ
«Праздник «Ладьи Исиды», отмечавшийся в Риме с великой помпой, был известен как Navigium Isidis; после того как ладью спускали на воду, ее возвращали в храм Исиды и возносили молитвы о благоденствии императора, империи и всего римского народа…»
Ф. Ноэль, Dictionaire de la fable, Париж, 1823
«Всем известно, что первоначально Париж располагался на острове (de la Cite). Будучи речным городом, он сделал своим символом ладью и избрал своей богиней-покровительницей Исиду, богиню судоходства; ладья же фактически принадлежала Исиде и была ее символом».
Курт де Гебелин, Monde Primitif analyse et compare avec la monde moderne, Париж, 1773
14 июля 1789 года разъяренная толпа пронеслась по улицам Парижа и взяла приступом огромную тюрьму, известную под названием Бастилия. Меньше чем через полчаса судьба Франции повисла на волоске, и европейская история, казалось, избрала новый, тревожно непредсказуемый курс.
На гравюрах того времени Бастилия изображена грозной прямоугольной крепостью с восемью высокими башнями. Она не выглядит легкой добычей для осаждающих. Построенная в конце XIV века как крепость для защиты восточного Парижа, в XVII веке Бастилия была превращена в мрачную темницу для инакомыслящих. К началу французской революции она прочно закрепилась в общественном сознании как инструмент тирании и мощный символ деспотизма французской короны.
На следующий день после штурма Бастилии предприимчивый местный подрядчик по имени Пьер-Франсуа Палло[1]организовал отряд примерно из 800 горожан, чтобы разобрать ненавистную тюрьму камень за камнем.[2]Работа была проделана так основательно, что через месяц большая часть сооружения превратилась в кучу строительного мусора; уцелела лишь небольшая часть внешней стены и фундамента.
Потом прозвучало странное предложение, которое сначала было воспринято вполне серьезно. Предложение заключалось в том, что камни Бастилии следует сохранить для сооружения копии древнеегипетской пирамиды на этом же месте.[3]Хотя впоследствии проект был заморожен из-за отсутствия средств, основополагающая идея символической связи с Древним Египтом продолжала негласно существовать. Если сооружение пирамиды окажется непосильным, можно будет обойтись чем-то поменьше. Поэтому 10 августа 1793 года группа революционеров провела церемонию открытия большой статуи древнеегипетской богини Исиды на том месте, где раньше возвышалась Бастилия. Статуя, изображавшая богиню, сидящую на троне, с двумя львами по бокам, была задумана Жаком-Луи Давидом, знаменитым художником и яростным революционером. Ей предстояло стать одним из элементов декораций в жутковатом республиканском действе, спешно организованном для того, чтобы отметить дату казни Людовика XVI, состоявшуюся полгода назад, и предстоящее гильотинирование королевы Марии-Антуанетты, которое должно было произойти через два месяца.
У скульпторов Сюзенна и Картелье не хватило времени, чтобы отлить статую в бронзе, поэтому они просто вылепили ее из гипса и выкрасили бронзовой краской.[4]Из обнаженных сосков «богини Исиды» вода струилась в открытый бассейн, расположенный под статуей. Главная идея этого «Фонтана обновления» заключалась в том, чтобы люди проходили перед «Исидой» торжественной процессией и пили «чистый нектар обновления из ее щедрых грудей».[5]
Дехристианизация
Все знают, что философские идеи, особенно таких мыслителей, как Руссо и Вольтер, были частью «закваски», питавшей французскую революцию. Тем не менее трудно объяснить, почему явно религиозный ритуал — такой, как церемония в честь Исиды, описанная выше, — получил официальную поддержку от революционного правительства уже в 1793 году. Более того, проведение ритуала в столь символичном месте, как площадь Бастилии, поднимает интересный вопрос: возможно ли, что духовные и даже «религиозные» убеждения сыграли более значительную роль в подготовке и закреплении тех перемен, которые произошли во Франции после 1789 года, чем это признавалось до сих пор?
К примеру, хотя этот вопрос остается мало исследованным, уже в начале революции стало ясно, что ее главные цели включают не только ликвидацию монархии и радикальный пересмотр общественного и экономического строя, но и другую, гораздо более далеко идущую задачу: искоренение, если не сказать истребление, христианства во Франции. Эта цель была принята в качестве официальной политики зимой 1793 года, через несколько месяцев после «ритуалов Исиды» на площади Бастилии, и привела к началу интенсивной и систематической национальной кампании «дехристианизации».[6]Как подчеркивает французский историк Мишель Вовель, этот, ныне почти забытый, аспект французской революции был не пассивной и непоследовательной попыткой насаждения новых идеалов, а методичным и продуманным мероприятием, осуществляемым с помощью устрашения и насильственных методов.[7]
Откуда взялось это непоколебимое стремление искоренить христианство?
Только ли потому, что революционеры видели в христианстве идеологического соперника, ненавидели и отвергали старинные узы между монархией и церковью? Или у них были другие, более глубинные причины?
Христианский король, обезглавленный культом Высшего Существа
Короли Франции возводили свое происхождение к Меровин — гам, франкской династии V–VIII веков н. э. Нам почти ничего не известно о Меровее, полулегендарном основателе династии, но его сын Хильдерик I является исторической фигурой; он правил салическими франками из своей столицы в Турне около 470 года н. э. В 481 или 482 году Хильдерику наследовал его сын, Хлодвиг I, который объединил почти всю Галлию и обратился в христианство около 496 года.
