Элизабет Торнтон
В плену удовольствия
ПРОЛОГ
Окрестности Лондона, 1806 г.
Ева беспокойно металась в своей маленькой кроватке. Что-то было не так. Мама её бросает. Девочка чувствовала это, понимала всем своим существом. Мама её бросает.
«Ева!» — услышала она во сне материнский голос. Этот голос утешал и говорил о том, что мама её любит и что Ева не должна слишком сильно горевать.
— Нет! — закричала малышка и проснулась, рыдая. Девочке потребовалось мгновение, чтобы прийти в себя. Она была в своей постели, в гостинице, где папа снял для них комнаты, пока сам работал в большом доме, расположенном в одной или двух милях дальше по дороге. Вечером мама прочитала ей сказку собственного сочинения, а потом задула свечу и ушла в свою комнату.
Что же тогда не так? Почему она чувствует себя так, будто бы у неё что-то отняли? И где мама?
Ева несколько раз быстро моргнула, чтобы глаза привыкли к тусклому свету, просачивающемуся в комнату из коридора. Шеба, чёрный лабрадор её матери, положив свои огромные лапы на покрывало, пристально смотрела девочке в глаза.
Стоило Еве слегка приподняться, как собака жалобно завыла, и этот звук ещё больше усилил тревогу Евы. Она погладила большую чёрную голову Шебы и почувствовала, что шерсть собаки влажная. Шеба была на улице под дождём вместе с мамой.
Ева не стала удивляться и выяснять, откуда она могла это узнать. Как и её мать, девочка обладала шестым чувством, которому полностью доверяла, хотя её способности были ещё не так хорошо развиты, как у мамы. Но только потому, что она ещё ребенок. Сегодня ночью чувства Евы вибрировали, словно натянутая струна скрипки. Шеба ходила с мамой на улицу, и там что-то произошло.
С бешено бьющимся сердцем Ева откинула одеяло и спрыгнула с кровати. Комната её мамы находилась по соседству. Девочка выскочила в коридор, подбежала к соседней комнате и толкнула дверь. Кровать была всё ещё заправлена, а лампа горела, освещая мамины записные книжки и наброски, разложенные на маленьком столике. В камине едва тлела горстка угольков.
Ева постаралась подавить зарождающуюся панику.
— Мама? — прошептала она в темноту.
Ответа не последовало, но перед мысленным взором девочки начали мелькать картинки. Старая каменоломня. Луна, показавшаяся из-за облака. Её мама падает. Светлая тень сливается с более тёмными тенями. Шеба, ощетинившись и обнажив клыки, охраняет неподвижную фигуру на дне каменоломни.
Шеба ткнулась холодным носом в руку девочки. Ева посмотрела в умные глаза собаки и, сглотнув комок в горле, и произнесла:
— Отведи меня к маме.
Она задержалась лишь для того, чтобы надеть тапочки и накинуть шаль на плечи, затем, разбудив слуг, последовала за собакой вниз по лестнице, вышла через чёрный ход и сняла с крючка фонарь, чтобы осветить себе дорогу.
Ева нашла свою маму именно в том месте, которое подсказало ей шестое чувство — на дне каменоломни, ещё в сознании, но оно уже начало её покидать. Слёзы Евы смешались с дождём и ручейками заструились по щекам. Она встала около матери на колени и взяла её за руку.
«Ш-ш!.. Послушай, Ева…»
Ева постаралась освободить свой разум от всего, кроме голоса матери, но не сумела прогнать отчаяние. Слова переполняли её и выплескивались, заглушая голос в голове. Всё же сила воли её матери победила, и Ева затихла.
«Послушай меня, Ева. Я пошла на прогулку с Шебой и упала».
Это была неправда. Её мама ни за что не вышла бы в такой дождь. Здесь был кто-то ещё, кто-то, кого прогнала Шеба. Почему же мама лгала?
«Это несчастный случай, — настаивал голос в её голове, а затем, смягчившись, добавил: — Это был несчастный случай… Будь осторожна, Ева. Не привлекай к себе внимание… Послушай, что я говорю…»
Больше не было слов, которые Ева могла разобрать, но сознание её заполнили картинки различных знаменитых садов, в которых они бывали в течение нескольких лет. Почему мама думает о садах?
За спиной Евы, на тропинке, появились огни. Раздались голоса слуг, окликавших её. Она полагала, что ответила им, но не была в этом уверена. В её голове звучала настоящая какофония голосов. Шеба начала завывать. Ева почувствовала глубоко в груди сильную боль и тихо заплакала.
— Бедное дитя! Такое потрясение!
— Это был несчастный случай, — сумела произнести девочка. — Мама вышла на прогулку, поскользнулась и упала. — Ева повторила то, что просила сказать её мама. — Её нашла Шеба.
Когда заботливые руки попытались её поднять, в голове у Евы появилась ещё одна картинка: зал, в котором кружились в танце юные дебютантки в белых платьях со своими статными кавалерами, а позади них, за стеклянными дверями, виднелись терраса и сад, выглядевший крайне зловеще.
«Будь осторожна, Ева…».
Затем все картинки исчезли, а вместе с ними ушло и ощущение маминого присутствия.
Она никогда ещё не чувствовала себя такой одинокой.
Глава 1
Хенли, март 1818 г.
Этим утром Ева Диаринг получила два долгожданных письма, и в них не содержалось ни малейшего намёка на ту бурю событий, которая вскоре последует. Ева взяла письма с собой в комнату для завтраков и читала их, рассеянно отпивая чай маленькими глотками. Первым она вскрыла письмо от своего издателя, Ли Флеминга: он напоминал о симпозиуме и о приёме, который ежегодно устраивал для своих авторов и их друзей в отеле «Кларендон». Второе было от леди Сэйерс, приглашающей мисс Диаринг вместе с другими авторами по окончании симпозиума провести несколько дней в её лондонском доме. В приглашении леди Сэйерс прозвучала довольно неожиданная просьба: её светлость хотела бы, чтобы Ева задержалась у неё, чтобы принять участие в Сезоне.
Еве не нужно было раздумывать над ответом на приглашение Ли. Жизнь писателя отличается уединённостью, так что она с удовольствием предвкушала встречи с другими авторами, также принадлежавшими к прекрасной половине человечества. За последние несколько лет их готические любовные романы с элементами тайны произвели фурор в обществе. Женщины обожали читать их произведения, а вот джентльмены чаще высмеивали и относились к таким книгам с пренебрежением. В результате ни одна писательница готических романов не осмеливалась открыть своё настоящее имя, используя вместо этого псевдоним. Они были знаменитостями, но никто не знал их в лицо, кроме сестёр по перу и небольшого круга доверенных лиц. Впрочем, Еву это устраивало. Деньги, скапливающиеся на её банковском счёте, были достаточной наградой