Елена Жуковская
КАК ЭТО БЫЛО
В 22-ом году, когда я поступила в МВТУ и волею судеб попала на химический факультет, состав студентов первого курса был очень пестрым. Были ребята из средних школ, с заводов и сел, окончившие рабфаки, и взрослые люди, вернувшиеся с фронтов гражданской войны, прервавшие учебу в годы революции.
Лабораторные занятия вел в нашей группе молодой преподаватель, симпатичный вихрастый блондин Михаил Михайлович Дубинин.
Мы были его первые студенты, он наш первый преподаватель. И сразу же случился курьез. Ваня Столяров, крестьянский сын, очень старательный паренек, выслушав подробное объяснение о работе с аналитическими весами, требующими тщательной установки, неподвижности, схватил их и побежал вслед за преподавателем, чтобы еще о чем-то спросить. Он же, Ваня, занося в тетрадь последовательность операций при решении лабораторной задачи, написал: «Берем колбу за горло и ставим ее в стойло».
Однако многие из тех ребят стали известными учеными профессорами, академиками...
Николай Александрович Шилов начал читать нам курс неорганической химии только со второго полугодия. Лекции его были увле кательны, артистичны - на них старались попасть студенты с других факультетов: Николай Александрович увлекался сам и увлекал своих слушателей. Он был прекрасным педагогом и большим ученым, успел побывать во многих странах, поработал в лаборатории Резерфорда и у Оствальда. Во время первой мировой войны получил чин генерала за создание вместе с Н. Д. Зелинским первых противогазов с активированным углем. Плеханов называл Шилова одним из самых выдающихся русских материалистов-химиков.
По характеру это был человек очень экспансивный. К себе он относился довольно критически: «всегда шумит, не разобравшись толком» так заканчивалось шутливое стихотворение, которое Николай Александрович написал сам о себе. Одевался он совсем не по-профессорски. В свободной блузе, волосы зачесаны назад, он больше походил на художника. Писал стихи, играл на скрипке, был европейски образован.
Весной 23-го года проходил экзамен по неорганической химии. Принимали его Шилов и его ассистентка Лидия Карловна Лепинь, которая впоследствии стала академиком АН Латвийской ССР. Я сдавала самому Шилову и страшно волновалась, трепетала.
Передо мной сдавала наша хорошая студентка Наташа Ильина. Она вылетела из кабинета пулей, а Николай Александрович мчался за ней по коридору и кричал: «Так, по-вашему, хлор на воздухе горит?» Каково мне было после этого? Когда я закончила отвечать, Николай Александрович взял с полки книгу Финдлея «Правило фаз», в которой я тогда ничего понять не могла, и написал на титульном листе: «Моей ученице Елене Шатуновской ①, проявившей химическое мышление».
Об этом сразу же узнал весь наш курс.
В те времена с педагогами у студентов устанавливались самые тесные связи. Уже на третьем курсе мы бывали приглашены домой к Николаю Александровичу. Он играл нам на скрипке, показывал стереоснимки, сделанные Во время его многочисленных путешествий по Европе. Египту и другим странам.
Училась я долго, - с осени 22-го до весны 29-го года. Тогда разрешалось получать диплом с двумя профилями: инженера и научного работника. Инженерный проект на тему «Производство латуни в электрических печах "Аякс"» я делала у Анатолия Михайловича Бочвара. Сам Бочвар об этих печах, новых в технологии цветных сплавов, ничего не знал, а я уже два раза была на практике на Кольчугинском заводе и собрала весь необходимый для проекта материал.
Научную дипломную работу «Взаимодействие металлов с растворами солей. Кинетика процесса» я делала под руководством Шилова, а результаты в соавторстве с были опубликованы в «Журнале Русского физико-химического общества». Однажды, когда статья уже появилась в журнале, к нам домой явился «бой» в мундире с галунами с корзиной роскошных цикламенов, пачкой оттисков статьи и запиской от Николая Александровича, в которой он поздравлял меня с началом научной деятельности и желал дальнейших успехов.
Умер Ленин. Чтобы попасть в Дом Союзов, где в Колонном зале стоял гроб с телом Владимира Ильича, нужно было выстоять ночь. Лютый мороз. Я была в папиной шубе и в валенках, мама тоже закуталась так, что видны были одни глаза. На улицах и площадях жгли костры, у которых грелись люди,, — иначе не выстоять. Все стихийно, Никаких организаторов, ответственных, никаких списков. Просто люди шли и шли.
Вся Москва была там.
Вторым человеком после Ленина считали Троцкого. Ленина я не видела никогда.
А Троцкого не только видела, но и слышала его доклад о Доброхиме. Оратор он был классный и буквально гипнотизировал слушателей. Позже, когда Сталин отстранил его от партийных и государственных дел, он был назначен председателем Главконцесскома, который находился по соседству с нашим домом Малая Дмитровка, 18. Поговаривали, что скоро Троцкого вышлют из страны.
Я надумала попросить Яшу ② как-нибудь устроить, чтобы я могла увидеть Троцкого близко. «Больно просто», - сказал Яша и написал письмо ему, пометив на конверте «лично», чтобы я могла передать письмо в собственные руки Троцкого.
И вот с утра с отправилась в Главконцесском и узнала от секретаря, что Лев Давыдович будет позднее.
- Оставьте, я передам письмо, - сказала секретарь.
- Нет, только в собственные руки.
- Тогда ждите, он будет нескоро.
Проходит час, другой. Мама будет беспокоиться. Я решаю забежать домой, благо это рядом, и успокоить маму. Письмо при мне. Второпях открываю дверь, чтобы выйти, а мне навстречу идет человек, придерживая у живота большой портфель. Я так и врезалась в этот портфель. Троцкий, а это был он, стал извиняться, я тоже. Затем я отдала письмо.
Мы обменялись всего несколькими словами, зато я вблизи увидела знаменитого героя Октября и гражданской войны, о котором столько говорили. Небольшой, я бы сказала, даже невзрачный на вид смуглый человек в кожанке, с бородкой и в пенсне, очень бледный.
Вскоре его выслали.
Одной из самых выдающихся фигур на химическом факультете МВТУ был академик Алексей Евгеньевич Чичибабин - наш декан и одновременно заведующий кафедрой органической химии. Всемирно известный ученый, он, однако, дарованием лектора не обладал. Был рассеян, часто забывал, о чем только что говорил, заслонял собою написанное на доске.
Для нас практикум органического синтеза и сам курс органической химии были трудными. А со мной в лаборатории еще произошел такой казус. Нужно было наладить перегонку полупродукта с водяным паром, а для этого требовалось в резиновую пробку паровика ввернуть стеклянную
