Таня Соул
Невеста Лесовика
Глава 1
— М-м-м, — промычала я, пытаясь сказать своим односельчанам, что они промахнулись девой. Нет, девой-то я была, но только не той, которую выбрали в качестве жертвы для Хозяина леса. — М-м-м, — аргументировала в очередной раз свою позицию, но из-за кляпа во рту слова сливались в заунывное мычание. — М-м… м-м! — послала их всех к лешему и замолчала.
Вот и помогай после этого подругам… Ведь никому верить нельзя! «Ой, Агнешечка, посиди», — говорит, — «со мной. Страшно мне так. Не оставляй меня перед смертью…» Ну, я и посидела с ней в жертвенной избе. И даже покемарила… Вот только проснулась уже не в ней, а на жертвеннике в лесу. Подруженька моя дорогая опоила меня чем-то и сбежала. А я вот здесь. Лежу. Жертвенник грею.
— Что она воет всё? — заметил мои стенания сторожевой, на что я откликнулась ещё одним усиленным воем.
— Дык видно шо! — рассудил его собеседник. — Умирать не хочет. Кому бы охота было? Тебе было бы?
— Гы-гы, — рассмеялся первый. — Так я ж не дева. Чего мне умирать?
Вот и храни после этого целомудрие! Так бы пришёл этот Хозяин леса, понюхал меня и решил, что я невкусная. Девы для него, говорят, аппетитнее пахнут. Распутных девок на жертвенник не кладут, как меня.
Э-эх, надо было вовремя распускаться! Теперь-то уж поздно… Остаётся только мычать.
— Огось! — охнул второй. — Лес-то вон… шаволится. Идёт! — вскрикнул он и притих.
И совы притихли, и даже комары летать перестали. Неужели правда идёт? Сейчас эти охраннички подорвутся и бросят меня тут на жертвеннике посреди ночи. А я хоть и дева, но не та! Меня на жертву ведун наш не благословлял. Ни мне теперь жизни не будет, ни общине — проку.
— М-м-м-м! — закричала в последней попытке спастись, но ответом мне стал топот убегающих сторожей. Вроде мужики, а струсили хуже девчонок. — М-м! — крикнула им ругательство вслед.
— Шумная какая, — раздалось недовольное у края опушки. — Чего мычишь? — спросил Хозяин леса.
И этот туда же! Тебя бы вот так привязали вместо кого-то, я бы посмотрела, какие трели ты выводил.
— М-м, — ругнулась и на него. А что мне уже терять? Я ему во время ужина удобства не доставлю. Пусть тоже пострадает.
— Му-му… му-му… — передразнил меня где-то вблизи, но сколько ни вертелась, не смогла понять, где он стоял. — Чего мычишь, говорю? Тебя за версту слышно.
Совсем он, что ли? Кляп бы вынул, а потом спрашивал.
Будто угадав мои мысли, к верёвке, держащей кляп, потянулась чья-то рука. Я вздрогнула, моргнула и увидела нависшее надо мной мужское лицо. Оно, как и тело мужчины, появилось буквально из ниоткуда.
— Боишься, что ли? — вздохнул он устало и освободил меня от кляпа. Темноглазый, черноволосый, среди доходящих до плеч прядей проскакивают тонкие косы, в которые вплетены то ли украшения, то ли монетки, в темноте не разобрать. А плечи-то широки! Мама моя, от такого не отобьёшься.
— Не смей меня есть! — закричала на него, как только смогла говорить. — Я тут по ошибке!
Он нагнулся ниже и почти коснулся моей щеки губами. Втянул носом воздух.
— Пахнешь вкусно, — заметил он довольно. — Как настоящая дева. И даже вкуснее, чем обычно, — усмехнулся он.
— Да дева я, дева. Но не та! Так что не ешь меня. Ищи, вон, другую… Правильную, — велела ему строго, а у самой сердце где-то в глотке от страха колотилось.
— Угум, — кивнул он, выпрямляясь. — А правильная — это какая? — уточнил, осматривая державшие меня верёвки и явно выбирая, с которой начать. От его пристального взгляда по коже мурашки побежали.
— Василина. Сбежала она, понимаешь? А эти дубины меня вместо неё приволокли. Дева же… и как раз в избе. Чем не жертва? Но я не та! — убеждала его, пока он ковырялся с одной из верёвок.
— Смирно лежи, — приказал мне. — Мешаешь.
— Отпустишь меня? — спросила обнадёжено.
— Ещё чего! — возмутился он. — Не хватало по лесу сбежавших дев разыскивать. Вы мне и без поиска-то не нужны.
— Как не нужны? — изумилась я и даже не стала от него отбиваться, когда он снял верёвку, державшую мою грудь и руки.
— Вот так… не нужны. Знаешь, сколько у меня вас таких?
— Как же не знать? Знаю, конечно. Каждый год оплакиваем, когда в избу ведём… — на душе стало как-то паршиво. Сначала подругу потеряла, а теперь вон сама на жертвенник легла.
— Вот и посчитай, — сказал мой мучитель. — А мне их кормить и селить где-то надо. Лучше бы плотников отправляли. От них и то больше проку.
— Зачем их селить? — удивилась я, присаживаясь на жертвеннике и потирая затёкшие руки. — Их же на еду слали.
— Какую еду? — нахмурился мучитель. — Понапридумывают всякого… — вздохнул он. Потом смерил меня оценивающим взглядом и, будто решив что-то, потянул ко мне руки.
Надо сказать, реакция у меня от природы спорая. И даже слишком. Порой подумать не успеваю, а уже наделала каких-нибудь глупостей. Краснею потом перед общиной месяцами, но сделанного не воротишь. И память у них, к сожалению, крепкая. Хлебнут мёду и давай вспоминать все мои огрехи.
— А ну, не трожь! — заорала я и одновременно двинула мучителю в лоб. Хорошо-о так двинула! От души. Он аж отшатнулся и за голову схватился. А я, пока он в себя приходил, как дала дёру. И знала ведь, что не убегу. Как от такого убежать-то можно? Но с реакцией ничего не поделаешь. Бегу и не могу остановиться.
С опушки нырнула в чащу и только потом поняла, что сделала ещё одну глупость. Деревья зашатались и заскрипели, а в их кронах взвыл такой ветер, что с меня чуть платье не сорвало.
Шагов позади себя я не слышала, но зато руку на своей талии почувствовала хорошо. Она ухватила меня крепко и прижала к чему-то горячему и рельефному. Пару секунд я соображала к чему и только потом поняла, что это была мужская грудь. Полночь, чаща, а я стою и обнимаюсь с Хозяином леса.
— Не в ту сторону, — сообщил он мне на ухо. — Да и добираться самой далековато, — рассудил резонно.
— А мне никуда не надо, — взмолилась я. — Только к себе домой. Тут близко. Так что сама дойду.
— Бегаешь ты хорошо, — похвалил мучитель, — а вот рассуждаешь не очень. Дом твой теперь в моём краю. У невесты Лесовика нет ни односельчан, ни прошлого. Один только путь — со мной, —
