Аркадий ЗАХАРОВ
По следам Бабы-Яги
На грани двух миров, живого и мертвого, посреди дремучего леса издревле векует в странной избушке, окруженной забором из человеческих костей, старая Яга. Временами злобная ведьма налетает на Русь, несет с собой мор людей и падеж скота, похищает детей. Иной раз и к ней заглядывают гости с Руси. Одних Яга пытается съесть, других привечает, помогает советом и делом, предсказывает судьбу. Имеет она обширные знакомства в живом и мертвом царствах, свободно посещает и то и другое.
Кто она, эта загадочная старушка, откуда пришла в русский фольклор, почему ее имя чаще встречается в сказках северо-восточной Руси?
ВОСПОМИНАНИЕ О ЗОЛОТОЙ БАБЕ
В давние времена, когда древняя языческая Русь под влиянием новой христианской религии сожгла на днепровской круче дубового истукана — мать-роженицу Ладу с ее сыновьями Лелем и Полелем, испуганно затаилось русское язычество, хоронясь на дальних окраинах, где в непроходимых дебрях последние волхвы еще сберегали старинных идолов.
Практичные персидские купцы, напуганные карами за идолопоклонство, повели караваны с посудой, оружием и украшениями хорасанской чеканки в далекий северный край, в Югру, где идолопоклонство еще процветало и где их товарам имелся достойный эквивалент — меха.
Новая христианская мораль отнюдь не мешала и хищным викингам в их кровавых набегах на соседей. Самый коварный и жадный из конунгов, привлеченный сиянием югорских богатств, добрался до капища главной югорской богини Йомалы.
Не дремали и предприимчивые новгородцы, снаряжавшие в поход за пушниной в страны полуночные ватаги отчаянных смельчаков — ушкуйников…
Только в XII веке проникает христианская вера к вятичам, в вологодские земли, на берега Северной Двины и Камы. Еще позднее приобщатся к ней пермяне (зыряне), поклонявшиеся своей Йома-бабе. Умный подвижник Стефан Пермский, начавший обращать зырян в «истинную веру» в 1375 году, писал в гневе и отчаянии о населении Прикамья: «…Ни бога знающих, ни законов велящих, молящихся идолам, огню и воде и камню и Златой Бабе и кудесникам и древью…»
Вот так впервые появилось на Руси письменное известие о югорском шайтане. Хотя о нем наверняка и раньше знали.
Вскоре не удовлетворились новгородцы малым достатком от промысла, захотелось всю Югру «под себя» взять, и в 1364 году пошли они через Камень (Урал) большим войском и, разделившись на две ватаги, стали воевать вверх и вниз по Оби.
Затревожились остяки и вогуличи за свою благодетельницу Бабу Золотую и унесли ее от устья Оби на полдень, в непролазные топи. И затаилась на время в болотной глуши Сорни-най, или Золотая Баба.
Не прошло и ста лет, и в холодные просторы Югории сквозь ущелья Каменного пояса полезла новая рать — московиты. Это по повелению царя Ивана III устюжанин Василий Скряба в 1465 году повел на покорение Зауралья дружину вольницы, угрожая пленением самой Золотой богини…
В мае 1483 года великий князь Московский вновь послал на Югру войско под началом Федора Курбского Черного. Продирались сквозь урманы, минуя хитроумные ловушки, опасливо озирались на мрачных деревянных истуканов с намазанными кровью и жиром ртами и сложенными у ног костями животных; дивились странным избушкам на высоких ногах, остяцким могилам с надгробиями в виде домиков и многим непонятным, а потому страшным обычаям обитателей Югры. А по вечерам, сгрудившись вкруг костров, слушали рассказы о Золотой богине вогуличей, остяков и самояди — идоле суровом и добром, требующем жертвоприношений и исцеляющем недужных, насылающем мор на стада и помогающем от бесплодия женщинам, прорицающем будущее…
Не успела Югра отдохнуть от нашествия Федора Курбского и оправиться после выплаты ясака, как на самом севере, у морской луки, явился в 1499 году его сын Семен Курбский, князь Ярославский, с пятитысячным войском. Энергичные московиты, пробившись через снега и ущелья, вышли на просторы Северного Приобья и в короткий срок, покорив свыше тридцати укреплений и приведя к присяге югорских князей, возвратились восвояси, оставив потомкам в память «Указатель пути в Печору, Югру и к реке Оби». Сообщалось в нем о Лукоморье и Золотой Бабе: «Золотая Баба, то есть Золотая старуха, есть идол, находящийся в устье Оби, в области Обдоре, на более дальнем берегу… Рассказывают… что этот идол Золотая Баба — есть статуя, представляющая старуху, которая держит сына в утробе, а что там уже виден другой ребенок, который, говорят, ее внук».
Разгоряченные рассказами летописцев о богатствах Югры и Сибири, жадные до чужих сокровищ европейские монархи вынашивали планы по захвату новых земель, искали смельчаков.
А уж на Руси появился такой герой, с именем, как удар меча — Ермак. Подстрекаемый промышленниками Строгановыми, сей славный сын отечества собрал вокруг себя дружину «буйственную и храбрую», с которой и переволок казацкие челны через Камень и сбросил их на сибирскую сторону в неторопливые воды Туры.
Слышал атаман о Золотом шайтане, которому к приходу казаков в Искер продолжали еще поклоняться необращенные татары и югричи. Ермак дальновидно не насаждает православия в занятых землях и терпимо относится к иноверцам, но понимает необходимость захвата в полон золотого кумира, обладание которым дало бы ему неограниченную власть над его почитателями.
И вот, весной 1583 года из Искера, столицы покоренной Сибири, казаки отправляются на север, к иртышскому устью, собирать ясак с покоренных, воевать еще не покоренных и искать Золотую Бабу. В Демьянском (Нимьянском) городке казаки обложили Золотую Бабу, но захватить не смогли. Упорно бившиеся остяки сумели ее запрятать.
Немудрено, что иностранец Джильс Флетчер, бывший на севере России как раз в это время, не нашел ее на прежнем месте в устье Оби и с огорчением записал в своем сочинении «О государство русском»: «…Но что касается до рассказа о Золотой Бабе или Яге-бабе, о которой случалось мне читать в некоторых описаниях этой страны, что она есть кумир в виде старухи, дающей на вопросы жреца прорицательные ответы об успехе предприятия или о будущем, то я убедился, что это простая басня».
Почти столетие простояла в Белогорском капище в устье Иртыша золотая богиня, ставшая Яхой-бабой (от ненецкого «яха», хантыйского «ега», «ёган», «юган», «аган», что значит — река), пока от новой угрозы не пришлось ей перебираться в непроходимые дебри на реке Конде.
Весной 1716 года тобольский митрополит Филофей Лещинский (схимомонах Феодор) по предписанию Петра I прибыл с миссией в Нахрачинские юрты в среднем течении Конды — село с церковью, но почитающее
