Повелитель Рун. Том 7
Глава 1
Как понять, что ты жив, если ничего не чувствуешь?
Меня окружало абсолютное Ничто. Где бы я не находился, здесь не существовало ни пространства, ни времени, ни света или тьмы. Не было и меня. Без тела, без эмоций, без памяти, я не мог ответить себе на простейший вопрос: а существую ли я на самом деле?
Но как понять, что ты мертв, если обрывки слов в моем сознании складывались в предложения, а те в свою очередь, в осмысленные тексты?
Я пытался понять, где я, но все было безуспешно. Я пытался понять, кто я, но и здесь меня постигла неудача. Мысли продолжали роиться. Почему я здесь, как долго, и что вообще такое это «долго». Это очень странно, когда не можешь понять даже то, о чем ты сам думаешь.
Ответы на заданные вопросы упорно не желали находиться. А затем, совершенно внезапно, спустя секунду или, вполне возможно, целую вечность, эти самые столь необходимые ответы вспыхивали в моем сознании яркой отгадкой. Но в такие моменты, слова, сложенные в аккуратные предложения, были начисто лишены смысла. Ведь вопросы, на которые они отвечали, уже давным-давно или совсем недавно, стерлись под влиянием… А, собственно, чего?
Чтобы вернуть себе возможность связно мыслить у меня ушло около тысячи лет. Или это было примерно пять минут? В таком странном месте было трудно следить за временем, в связи с его полным отсутствием. Когда у меня наконец, получилось отчетливо осознать себя как личность, я решил считать слова, чтобы хоть как-то занять себя. Правда, всего на шестом триллионе мне стало скучно. Это было хорошо, ведь скука означала, что ко мне понемногу стали возвращаться эмоции. Но затем, ко мне пришел страх.
Я боялся, что застряну здесь навсегда. Хуже всего было то, что в месте, в котором отсутствует само понятие времени, «навсегда» искажалось еще сильнее и могло значить что угодно. Когда я перестал считать слова, удерживать сознание стало сложнее. Три вечности спустя я засмеялся. Не знаю почему, просто мне так захотелось. Смех без голоса, без лица, которое может скривиться в улыбке — странная штука. Потом я понял, что смеюсь от безысходности. Ведь я еще не вспомнил как горевать, а уж лить слезы мне физически было невозможно. Чтобы не заскучать, начал считать каждое «ха-ха», которое произносил про себя.
Но в этот раз, вести счет почему-то было сложнее. Несколько раз сбивался, сначала на сорока миллиардах, потом на числе девять, и наконец, на десяти в тридцать шестой степени. Не знаю, что это за число, могу только догадываться, что времени в реальном времени на этот подсчет ушло бы очень много. И да, это тоже было очень скучно.
Реальный мир… А было ли это Ничто нереальным?
Однажды, все мои сорванные шестеренки окончательно встали на место. Я вспомнил кем был, что делал, перед тем как попал сюда… И сразу же очень пожалел, что восстановился. Ведь когда ты вменяем, сразу становится ясно, что считать до десяти в тридцать шестой степени может только абсолютный сумасшедший.
Примерно через двадцать лет, по моим внутренним часам, мое состояние стало настолько невыносимым, что я решил снова сойти с ума. Сразу стало полегче. И когда в очередной раз от безделия стал считать в уме, досчитал аж до десяти в сорок четвертой степени.
Так все и продолжалось. Я приходил в себя, ужасался и снова погружался в пограничное состояние. Но через два десятка циклов понял, что дальше так не может продолжаться. Мне нужно было найти выход.
Но легче было сказать, чем сделать. Я смирился с мыслью, что скорее всего по-настоящему погиб в своей последней схватке. Чувство сжигания собственной души было ни с чем не перепутать. У меня не было запасных планов, не было хитрых идей по спасению. Передо мной стоял выбор, уничтожить всех жителей Бастиона или умереть самому. Я не хотел умирать, не хотел и геройствовать. До самого последнего момента я верил, что найду выход, но даже если и не найду, все-таки воспользуюсь зеркалом.
Но стоя перед Эргримом с зеркалом в руках меня охватила бесконтрольная злость.
Почему?
Почему все должно идти так, как хочет кто-то другой? Все дорожки, все цепочки событий, здравый смысл в конце концов, все подсказывало, что я должен использовать артефакт. Мог ли Немертвый ошибаться? Неужели он погиб бы окончательно даже если бы я не сжег себя? Этого от меня ожидал Аспект Порядка?
Да, мне было жаль жителей города. Однако, я не питал лишних иллюзий. Для меня они были чужаками. Выбирая между собственной безопасностью и безопасностью незнакомцев, я всегда выберу собственную. Но почему я снова так легко выбросил свою жизнь?
Ответ прятался на поверхности. Мне осточертело жить под влиянием всесильных сущностей. Плевать, чего от меня хотят. Проклятия больше нет. И больше никто не станет за меня решать как мне жить и как умереть.
Мой поступок был импульсом. Необдуманным, нелогичным глупым… но зато моим. В последнюю секунду мне стало жаль, что все закончилось так бездарно. Я понял, что Элонар рано или поздно падет. И я не смогу этому помешать. Но поступил бы я иначе, если бы снова оказался в той башне с зеркалом в руках? Точно, нет. В ста случаев из ста.
Я определенно должен быть мертв.
Но тогда, где я? Это и есть посмертие? Небытие, в котором оказываются все души недостойные перерождения? Или для меня еще не все потеряно?
Если предположить, что я каким-то чудом выжил, то в первую очередь надо понять, как это произошло. Моих собственных навыков на это не хватит, в моей памяти не было настолько противоестественно сложной магии. Значит, артефакт?
Раньше меня каждый раз спасал Браслет Путешественника отправляя в новую жизнь, но его больше нет. Тогда что, шкатулка? Не похоже. Хоть она по-прежнему оставалась непостижимой, она еще никогда открыто не вмешивалась в мои дела.
Наиболее логичным казался вариант с Зеркалом Души. Но возникал другой вопрос, почему? Почему это произошло? Ведь зеркало мне не принадлежало и пользоваться артефактом я мог только с позволения Немертвого?
Смутная догадка пришла чуть позже. Могло ли получиться так, что сразу после смерти Эргрима, зеркало обрело свободу, и тут же выбрало себе нового хозяина? Тогда снова хочется задать тот же вопрос, а почему? Чем я
