Осколки
Глава первая
Сергей.
Да уж… Я перелистываю очередную страницу портфолио — все на одно лицо, как из ксерокса. Где Вадим их берет? Клонирует, что ли? Мне нужно что-то необычное, чтоб глаз цеплялся, из толпы выделялась, а тут… Я досадливо захлопываю альбом, из которого вдруг выпадает несколько фотографий. Миловидная девушка, темные длинные волосы, лежащие волной, зеленые глаза. Стоит в пол-оборота к камере, смотрит куда-то мимо объектива, задумчивая, слегка мечтательная. Я закуриваю, стараясь не начать радоваться раньше времени. Неужели среди Вадькиных клонов есть что-то стоящее?
Следующая фотография. Это какие-то съемки — в кадр попало съемочное барахло, но девушка все та же, в компании двух парней. Здесь она не мечтательная, она смеется. Кладу снимки на стол, стараясь понять, что меня так зацепило в этой, пусть и хорошенькой, девушке? Что-то в ней есть… Настоящее, что ли? Это не пластиковая кукла, это живой человек. То, что мне нужно. Идеальная галлюцинация — на такой действительно задержишь взгляд в толпе.
Набираю режиссёра, наплевав на время. Все равно ведь не спит, богемный выпендрежник.
— Какая кудрявая? — не понимает Вадик.
Я был прав, судя по шуму в трубке он на какой-то вечеринке.
— Я тебе фотографию отправил, она не подписаны, откуда-то выпала.
— Момент, — в трубке тишина и снова голос Вадика, — увидел. Но я тебя разочарую, она не актриса. Да и фотки в альбоме не знаю, как оказались, я их, по ходу, не все отдал.
— Фотографии со съемок, если она не актриса, то кто?
— Да я им клип снимаю, она вокалистка. В кадре, конечно, неплоха, но не больше.
— Имя у нее есть? И записи остались у тебя? — спрашиваю я.
— Саша Лишина. Записи остались, конечно. Но если очень чешется, то завтра в два я их снимаю, приезжай, адрес скину.
— Скинь. Я приеду.
* * *
Александра.
— Лекса! Лекса, твою ж в помидорах! — кричат с улицы.
И так всегда!
— Не ори, я существо нежное, творческое! — отшучиваюсь я.
— Сашка, давай быстрее, пока горит, у нас полтора часа всего осталось!
— Черт! Иду! — я поправляю прическу и выхожу из вагончика.
Нет, я не актриса, не дай бог такое каждый день! Я вокалистка группы «EverNever» и сейчас мы снимаем первый клип. Надо сказать, что группа мы не особо известная, скорее это приятное хобби, потому что помимо EverNever у всех музыкантов есть основное занятие. Я, например, студентка факультета иностранных языков, а наш гитарист, и мой близкий друг — Андрей — айтишник.
Иду к площадке, мысленно проклиная момент, когда мы собрались это снимать. Конечно, нарисовать на компьютере все эти горящие декорации было бы проще, и мы бы все потратили меньше нервов, но бюджет у нас не резиновый и спалить что-то в кадре неожиданно оказалось дешевле.
Резкий окрик заставляет меня вздрогнуть:
— Шурка!
Так меня рискует звать только один человек. Кто-нибудь ответьте мне, как красивое имя Александра можно вообще сократить в убогое — Шура? Я этот вариант ненавижу всей душой, но Лешка, который сейчас стоит передо мной и ухмыляется, видимо, бессмертный. Ну а еще он мой большой друг, которому я много чем обязана.
— Привет, обормот!
— Ты классно смотришься! Эх, не был бы я тебе другом, я бы…
— Лёшка, тормози. Тебе еще меня на руках таскать, а тут такие мысли, что мне страшно! — смеюсь я.
Не страшно, конечно. Этот медведь один из немногих, кому я доверяю.
Леший улыбается:
— Шур, ну, я ж шучу
— Саш, хорошо горит, — Андрей материализовался рядом, как всегда, неожиданно. Это его суперспособность — бесшумно подкрадываться.
— Ага. Ветром на нас не сдует, надеюсь? — опасливо кошусь я на полыхающий фон.
— Неа, не должно, — успокаивает меня гитарист, — Пошли?
— Пошли.
По-хозяйски привычно поправляю микрофон. Опять выше поставили — я, конечно, высокая, но не настолько.
— Понеслась? — это я уже Вадику, режиссеру этого безобразия.
Хлопушка, вопль "мотор!" — все по-взрослому. Вдох, первые аккорды и…
И пустые слова — Крылья, небо, мечта… Для чего это все — Если нечем дышать?[1]
Наверное, мы неплохо смотримся сейчас — шестеро в коже и темной джинсе на фоне полыхающих декораций.
— Молодцы! Снято!
— Переснимать надо что-то? — спрашиваю я на всякий случай.
Режиссер протестующе поднимает руки.
— Нет, нормально. Давайте, пока горит, концовку снимем, остальное не горит.
Я фыркнула.
— Ваше высочество, извините за тавтологию, — Вадим склонился в шутливом поклоне.
— Ты прощен, смертный! Мне переодеваться?
— Дуй! Полчаса тебе.
Когда я спустя тридцать минут вырвалась от Веры, нашего реквизитора и гримера в одном лице, декорации, естественно, еще не поставили. У нас по сюжету горящий дом, из которого герой выносит на руках героиню. Играть на камеру собственную смерть не особо приятно, если честно, но что делать? Тем более, что был единственный сценарий, который устроил всех.
Видок у меня был соответствующий предстоящей сцене. Белая (Лекса, так лучше кóпоть видно!), местами порванная футболка, синие перепачканные джинсы и любимые кеды. Лицо тоже слегка попачкали сажей, слава богам, до волос не добрались, решив их просто распустить. А что? Волосами я горжусь — я долго их отращивала заново, после того, как на нервной
