Назад в СССР: Демон бокса — 3
Глава 1
Бой на ринге и в суде
«Забудь всё, чему тебя учили в СССР».
Марвин Луис, мой тренер, назначенный промоутером Доналдом Дюком, с истинным презрением относился к советской школе бокса, да и к любительскому спорту вообще. Он считал, что пацанов нужно готовить к выступлению в профессионалах с подросткового возраста, без любительского чистоплюйства. Луис с Дюком держали здоровенный и не особо комфортный дом, прилепившийся к склону по направлению к голливудским холмам. Место вроде козырное, но из-за неудобицы обошлось, наверно, куда дешевле, чем владельцам вилл в престижной части Голливуда, одна из которых, действительно роскошная, принадлежала самому Дону Дюку.
Если нащёлкать фоток как живёт Дон и ютятся негритята Марвина, вышла бы отличная статья для газеты «Правда» о гримасах капитализма. Пацаны в боксёрской секции, подобранные в самом прямом смысле слова на улицах Уотса и других неблагополучных районов Лос-Анджелеса, содержались в самых аскетических условиях, спортлагерь, куда родители тела отпускали меня в восемь-девять лет, казался по сравнению с холмами Голливуда сущим раем. Чернокожую молодёжь тренировали и содержали с единственной целью — зарабатывать деньги для промоутерской компании Дона и Марва. Ничего личного, просто бизнес.
Марв требовал от воспитанников на ринге одного — убивать. Не обязательно насмерть, но вышибать дух, крушить рёбра, ломать челюсти, отбивать почки, плющить ливер в пузе. Нокаут на тренировке? Да! Если пацан с отбитой головой больше не мог продолжать занятия, его безжалостно выталкивали обратно на улицу. Ты — теперь не моя проблема, прощался с ним Марв.
Способных берёг. Они тоже были расходным материалом для Дона, но более дорогим, способным оправдать затраты и на себя, и на занятия с неизбежно отсеиваемыми в результате отбора.
Марв подбирал самых безжалостных бойцов, в идеале уже имевших аресты за нападения и грабежи, происходивших из самых проблемных семей. Если пьяница-отец избивает наркоманку-мать, детки ожесточены до крайности едва ли не с пелёнок, да, это наш вариант. Волчатам говорил: я вам даю шанс вырваться с днища Лос-Анджелеса, заработать нормальное бабло, купить дом, тачку, но только один шанс. Облажаетесь — валите нах.
Те немногие, кто действительно могли обеспечить рейтинговые бои, тем более — бороться за чемпионский пояс по какой-то из мировых версий, зарабатывали прилично. Несколько таких парней, отщёлкивая промоутеру щедрую долю, прописанную в контракте, позволяли боксёрской фирме жить в шоколаде. Но мало кто накапливал на безбедную старость, да и не надо, большинство умирало рано. Инсульт — профессиональная болезнь спортсменов, ежедневно на протяжении нескольких лет крепко получавших по башке.
Никаких трёх месяцев запрета тренировок после нокаута, как установлено в СССР, и года без соревнований у Дона не знали. Выключили тебе свет, оклемался чуток — иди боксируй! Иначе кому ты нужен, слабак!
Маленький коллектив из полутора десятков тренирующихся и проживающих у Марва пацанов да пары приходящих чернокожих тренеров, по мнению Дона и самого Марва, отличался «семейной атмосферой». Такая это была семья — громил и бандитов. Оперившиеся и добившиеся успехов взрослые костоломы жили отдельно со своими жёнами или гаремом любовниц, связанные с компанией Дюка контрактом и многолетними отношениями.
Разумеется, я на «вхождение в семью» не подписался. Находиться в компании с отвязанными чернокожими гопниками и наравне с ними не только глупо, но и не по рангу олимпийскому чемпиону. Урок, который получил покойный Майкл Роджерс, точнее говоря, его получили нежелающие повторения судьбы того «уличного бойца», ставил меня на особое место. Больше никто из подданных Дона на ринге не убивал соперников. Подозреваю, и замочивших кого-то на улице не богато. Все они — подонки и отморозки, чьи низменные инстинкты ставятся на службу профессиональному боксу. Не слишком утешает, что пользуюсь авторитетом в их глазах лишь потому, что двое окочурились от моих ударов, а семерых отправил на тот свет при освобождении авиалайнера.
Я — демон. Но порой ощущаю себя сущим праведником в окружении этого отстоя. Всё познаётся в сравнении. Тусуюсь с ними потому, что на карьере под началом Дона Дюка настоял «Вышний», отыскавший самую ароматную кучку в спортивных фекалиях.
Разумеется, предложение поселиться в доме Марва было отметено с порога. Я продолжил снимать квартиру, ездить на тренировки на старом «форде» и немедленно сваливать с негритянской волчьей фермы по окончании занятий.
Никогда не был расистом, антисемитом, ненавистником азиатов, команчей или любым другим, повёрнутым на национально-расовых догмах. В Эл-Эй несметное число раз видел интеллигентных афро, ведущих себя вполне цивилизованно. Но общение с волчатами Дона наложило свой отпечаток.
Марв замечал это и использовал по-своему.
— Вал! Твои будущие соперники — вонючие ниггеры с городских окраин. Ты, белый человек, обязан их ненавидеть. Покажи им свою ненависть, своё превосходство, мать твою!
Слышать подобные реплики из уст чернокожего было, по меньшей мере, странно. Я быстро понял, что Марв использует любой повод для разжигания ненависти. Если бы мой будущий соперник славился голубизной, тренер жужжал бы «бей пидарасов!», но стоит мне переменить ориентацию, услышу: «бей гетеро, они запрещают нам гей-парад». Марв всегда был нацелен на конфликт, на конфронтацию. По этой причине мы очень мало стучали перчатками внутри волчьей стаи, иначе вся команда передралась бы и пересралась насмерть, а боксировали в спаррингах по два раунда с приглашёнными взрослыми боксёрами, уже побеждавшими профессионалов. Марв выводил против тинэйджеров мужчину примерно того же веса и даже больше, ученикам велел драться с полной выкладкой:
— Изувечь его! Завали! Вышиби мозги! Он много пьёт, дай по печени, чтоб треснула пополам!
Нанятые для спаррингов при желании надевали шлемы, своим пацанам Марв запрещал, потому что в реальных поединках на профессиональном ринге шлемы не используются.
Мне найти пару было гораздо тяжелее, требовалась масса под центнер и выше. Чисто назло Марву я ни разу не отправлял спарринг-партнёров в нокаут. На его вопли, почему не выкладываюсь, неизменно отвечал:
— В полную силу бью только в мешок или на соревнованиях. Тебе не нравится? Иди в жопу. Говори Дону, пусть расторгает контракт. Найду другую боксёрскую конюшню.
Но не только выбор «Вышнего» удерживал меня у Доналда Дюка. В конце концов, мог спровоцировать конфликт и заставить его меня выгнать, что попало бы в газеты и в оцифрованном виде дошло до двадцать четвёртого года, а инопланетному начальнику объяснил бы: я старался, но с теми уродами каши не сваришь. Нет, не бежал с голливудских холмов по
