Теневой Перевал. Роман Алексея Осадчука
Глава 1
Этим ранним утром, несмотря на сырой холод и падающие с серого неба мелкие капли дождя, главная улица предместья Гондервиля, ведущая к западным воротам, не была безмолвна и безлюдна: отовсюду слышалось нетерпеливое лошадиное ржание, выкрики возниц, хохот солдат, веселый женский смех и задорная музыка.
Гондервильцы провожали большой купеческий караван, отправлявшийся в Вестонию. Множество повозок, загруженных трофеями, добытыми в боях с аталийцами, ехали на главный эрувильский рынок, суля в будущем солидные барыши маркитантам, следовавшим все прошедшие месяцы за нашим войском и скупавшим у легионеров громоздкую добычу.
Это был уже второй такой крупный караван. Первый отправился по королевскому тракту еще до моего отбытия из Ромона, столицы Бергонии. Возглавлял тот караван крупный отряд вестонских и бергонских дворян, сопровождавших принца Филиппа, охраняемого тенями короля, а также лордом Грэем и его оруженосцами.
За старшим сыном короля неотступно следовал маркиз де Гонди и его прихлебатели. Сторонники герцога де Бофремона тоже не отставали, но в данный момент они по известным причинам находились в менее выгодной позиции.
За день до отъезда из Ромона, прощаясь с принцем Филиппом, я наблюдал довольно любопытную картину, иллюстрирующую поговорку, которую любила повторять Вадома: «Что сегодня верно для всех, завтра будет забыто».
Со дня обмена принцев прошло не так уж и много времени, но позорное поражение армий герцогов уже было забыто, равно как и трусливый побег принца Филиппа с поля боя и последующее его пленение.
Среди дворян, окружавших старшего сына короля, обсуждение этих тем считалось признаком дурного тона. Такими темпами еще немного и из принца сделают если не победителя Золотого льва, то героя Бергонской войны уж точно.
Наше прощание с Филиппом вышло холодным и скомканным. Несмотря на то, что я был именно тем, кто его освободил из плена, принц явно опасался меня. Судя по ехидным рожам дворян, наблюдавших за нашим прощанием, не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понять, откуда растут ноги.
Сказать по правде, мне было плевать на весь этот цирк. Искать благосклонности у Филиппа я не собирался, тем более что он в политическом процессе Вестонии ничего не решал и, собственно, не будет решать в будущем.
Хотя, если мне вдруг что-нибудь понадобится от старшего принца, у меня уже было несколько ключиков и зацепок, как можно повлиять на этого невнятного отпрыска вестонского короля. Воспользовавшись благоприятным моментом, несколько ненавязчивых закладок в голове Филиппа мы с льюнари все-таки сделали.
С большинством вестонских и бергонских дворян я расстался не на самой приятной ноте. Перед отъездом все, кто пользовался услугами моих лекарей и интендантов, получили от меня письменные уведомления с подробными отчетами и итоговыми суммами, которые они должны были мне выплатить.
Пришлось несколько дней выдерживать натиск ошарашенных такими новостями дворян. Некоторых особо горячих приходилось учить манерам. Итог: покидая столицу Бергонии, я увозил с собой несколько сотен долговых векселей и расписок. Сразу платить по счетам мало кто захотел.
Особенное удовольствие мой внутренний лисолюд получил, наблюдая за истерикой Этьена де Брольи. Его долг мне был одним из самых крупных.
— Это же настоящий грабеж! — кричал он, потрясая свитками, доставленными ему посыльным. — Как это понимать⁈
Посиневшие от гнева губы, красные то ли от недосыпа, то ли от чрезмерного употребления вина глаза, слегка одутловатое землистого цвета лицо — в то утро я думал, что у графа случится удар. За последние месяцы я убедился, что главным пороком этого человека являлась жадность. Именно в эту брешь я решил ударить.
В связи с пленением его сюзерена, герцога де Бофремона, и поиском денег для его выкупа, который по местным правилам частично возлагался на вассалов, для графа де Брольи настали, мягко скажем, не самые лучшие времена. А тут еще и я подлил масла в огонь своими уведомлениями.
— А как иначе, граф? — недоуменно спросил я. — Или вы наивно полагали, что сможете безвозмездно и бесконтрольно опустошать мой обоз и мои запасы магических зелий? Пользоваться услугами моих лекарей? Использовать мои повозки для перевозок своих личных вещей?
— Но… — нижняя челюсть графа подрагивала, а в уголках его губ появилась белая слюна. — В этих счетах указаны просто грабительские цены!
Я невозмутимо пожал плечами.
— Не согласен. Мои магические зелья на данный момент самые лучшие в Бергонии, да и в Вестонии, думаю, тоже. Услуги и продовольствие, что вы получали бесперебойно на марше, самого высокого качества. Где бы вы нашли все это во время войны? Кроме того, хочу вам напомнить, что я не давал вам согласия на их использование.
— На что вы намекаете? — голос графа дал петуха. — Вы обвиняете меня в воровстве?
— Позвольте, граф, — сделал я недоуменное лицо. — А как прикажете толковать ваши действия? Сперва вы, не уведомив меня и не получив разрешения, пользуетесь моим имуществом, а теперь еще и отказываетесь платить.
Этьен де Брольи задохнулся от возмущения, а я его добил.
— Если вы намерены говорить со мной в подобном тоне и дальше, придется продолжить наш разговор при свидетелях. Сейчас вы возбуждены и плохо контролируете себя. В такие моменты один человек может сказать что-то оскорбительное, а другой воспримет сказанное слишком близко к сердцу. В итоге все закончится дуэлью, в результате которой излишне говорливый может легко, в прямом смысле слова, потерять голову. Согласитесь, этим двоим незачем доводить дело до крайности. Лучше все решить миром. И тогда первый человек не пострадает, а второй не лишится приличной суммы денег.
Все это я произнес спокойным и даже скучающим тоном, в упор глядя графу в глаза. Судя по онемевшему выражению его лица, мои слова о дуэли заметно охладили его пыл.
— У меня нет сейчас таких денег, — взяв себя в руки, глухо, сквозь сжатые зубы произнес граф. — Вас устроит вексель?
— Да, я согласен подождать. Но итоговая сумма будет на тридцать процентов выше.
Граф поморщился, но возмущаться не стал. В конторе у ростовщика с него содрали бы все пятьдесят. И он, похоже, об этом знал.
Вексели тут же в присутствии графа по всем правилам составил один из моих интендантов, когда-то служивший помощником у стряпчего. Чернила я использовал магические к явному неудовольствию графа. Хотел еще и бумагу из водорослей испытать. Ту, что
