Таня Белозерцева
Джек и Нели
Примечания автора:
Это продолжение первых двух историй про Джека.
Найдёныш
Джек бежал по ветру в надежде засечь запах дичи, он спешил, ведь его ждала Саша с волчатами, которым исполнилось три недели.
До слуха волка донёсся жалобный плач, Джек, не останавливаясь, свернул в сторону звука. Пробежав с полмили, он остановился, постоял минуту и пошел кругом, ловя запах.
В нос ударил тяжелый дух псины, шерсть на загривке встала дыбом, в горле заклокотало рычание…
— Опять собака! Неужели мир настолько тесен? Нет, нет, я ничего не имею против собак, но отдохнуть-то от них я должен?
Плач повторился, да такой жалобный, словно его обладатель находился один-одинешенек во всей вселенной.
— Ну что, убивают его там, что ли? — проворчал волк, спускаясь к реке.
Обладателем душераздирающего плача оказался очень симпатичный щенок. Он перестал плакать, едва увидел волка-исполина, который горой навис над ним.
— Ну что ты кричишь?
— Я потерялся…
— Где твоя мама?
— Не знаю, шмыг…
— Не плачь, как тебя зовут?
— Нели.
— Красивое имя, как ты здесь оказался?
— Мой хозяин катал меня на лодке вчера, потом он меня искупал, окунул в воду, это было смешно, но когда я вынырнул, то увидел, как лодка удаляется, я… Я не понимаю, хозяин не мог меня бросить…
Джек расстроенно смотрел на малыша. Всё ясно, доберман Фродо как-то рассказывал, что иные люди топят неугодных им щенков и котят. Этот щенок умел плавать, потому и спасся, хотя догадайся хозяин привязать на шею камень, то и такой пловец был бы обречен…
— Ты мой папа?
Джек не сразу сообразил, о чём спросил щенок, а когда до него дошло, то не нашел, что ответить на такой наивный вопрос.
Щенок доверчиво смотрел на него и ждал ответа. Так ничего и не придумав, Джек нагнулся и взял щенка за шкирку. Всю дорогу домой его мучил один-единственный вопрос — что скажет Саша?
Принеся щенка к норе, Джек положил его на землю и позвал Сашу.
Саша вылезла из норы и уставилась на щенка.
— Что это?
— Щенок, собачка…
— Собачка? Что она здесь делает?
— Да вот, нашел у реки и…
— Унеси это обратно.
— Но он попал в беду, и я…
— Ничего не знаю! Унеси это.
— Но, Саша, он же…
— Кусаться буду, предупреждаю.
Джек вздохнул и взял щенка, чтобы отнести обратно, но…
— Джек.
— Ум-м?
— Что ты делаешь?
— Неу, у-м-х, несу обратно.
— Ты что, спятил? Положь на место!
От неожиданной и явно несправедливой обиды Джек разжал челюсти, щенок выпал из его пасти и шлёпнулся на землю. От боли он заголосил во всю силу своих неслабых лёгких.
Это стало последней каплей. Материнство победило страх перед собакой. Саша рванулась к щенку, схватила его и юркнула в нору, оставив остолбеневшего супруга.
Джек всё ещё находился в ступоре, когда из норы донесся голос Саши:
— Джек, принеси мне зайца.
И всё. Проглотив обиду, Джек поплелся на охоту. Перед глазами все расплывалось, в горле стоял ком, он никак не мог успокоиться.
Зайца он вскоре поймал, но им вдруг овладело полное равнодушие ко всему на свете, и он разжал челюсти.
Заяц, уже простившийся с жизнью, недоверчиво открыл глаза и осторожно покосился в сторону волка, тот стоял мрачный и очень чем-то недовольный.
Заяц судорожно сглотнул и робко попросил:
— Не ешь меня…
— Не буду, — печально согласился волк.
От изумления заяц так осмелел, что спросил:
— А почему?
Волк не ответил, он повернулся и пошел прочь, а заяц, не веря такому чудесному спасению, задал стрекача в противоположную сторону от волка.
Джек приплелся домой и лёг в кустиках позади норы и там предался черной меланхолии.
От голода Сашу спасли Гелли и Малыш, они исправно таскали матери зайцев и мышей-полевок.
К Джеку пришел Дасти, он забеспокоился за брата, увидев его в таком плачевном состоянии. Эх, Саша, Саша… за что ж ты так обидела бедного Джека? А всё он, щенок! Этот косматый комок страха и визга. Как хоть порода-то?
— Джек, я спросить хочу.
— Ну?
— Этот комок шерсти — доберман?
— Нет, он лохматый, а не гладкошерстный, а почему ты решил, что он доберман?
— Так он же без хвоста, почему, а?
И они замолчали, озадаченно глядя друг на друга. Они не знали.
А в норе, среди волчат, спал щенок, в жилах которого текла кровь волкодавов, того самого волкодава, тысячи поколений которого столетиями безответно служили человеку, охраняя его стада от волков. И вот парадокс, Нели — потомок староанглийских овчарок — сосал молоко волчицы.
На другой день из норы выскочила разъяренная Саша и галопом подлетела к мужу:
— Джек! Я же убью этого гада!
— Кого?!
— Топить младенца! Да я из него все кишки выр-р-рву!
— Что? Саша, откуда ты узнала?
— Нели сказал! Где он???
— Саша, успокойся…
— Я успокоюсь, но сначала я убью этого гада.
— Не убьёшь.
— Почему?
— Потому что он человек.
Саша остыла. Джек прав, с этим не поспоришь.
— Прости, я погорячилась. И за вчерашнее прости, я не должна была такое тебе говорить, прости.
Джек обрадовался и пригласил Сашу на танец.
Волчий танец похож на классический, что-то вроде кадрили.
Волк стоит перед волчицей, ноги прямо, голова высоко поднята, тело напряжено, хвост вытянут.
Волчица — зеркальное отражение волка.
Подскок на месте, пируэт, снова подскок, пауза. Стоят, замерев нос к носу, потом быстрое, неуловимое для глаза движение, похожее на фокстрот. И снова подскок, повторяется все вышеописанное. Весь танец волки не сгибают лап, они прямые, как палки.
Такие танцы нередки среди волчьих пар, а так танцевать любят все, даже киты и слоны, хотя их и сложно представить балеринами. А уж насколько животный мир певуч и голосист! Об этом все знают.
Станцевав с Сашей, Джек с легким сердцем пошел на охоту. Выследив зайца он радостно, чуть ли не с гиканьем, погнал его по степи.
После недолгой, захватывающей погони заяц забился в заросли можжевельника, Джек, рыча, стал искать лазейку, откуда он мог бы выковырять добычу. Заяц же перепуганно верещал:
— Эй, ну не ешь меня! Ты чё, совсем того? Это же я! Ты меня вчера пощади-и-ил!!!
— Не помню, а ну вылазь… О! Вот оно! Ну сейчас я тебя достану! — и волк ломанулся в найденное отверстие, но заяц, как говорится, «ушел в отнорок».
И снова погоня. Заяц понял, что
