Екатерина Евгеньева
Ошибка призыва. Самозванка в Академии драконов
Глава 1
Виталина
Поцелуй углубился, становясь из целомудренного жарким, разгоняющим огонь по венам. Жар захватил меня полностью, а руки, что лежали на плечах, спустились ниже, обхватив и сжав мою талию. От этого прикосновения кожа под лёгкой тканью платья покрылась мурашками, что россыпью, словно паутиной, тут же оплели всё тело. Я старалась прислушаться к ощущениям, впитать все чувства, что вызывал мой первый поцелуй.
Но внезапно осознала, что сама практически не отвечаю на ласки мужчины, что так бесцеремонно прижимает меня к стене и беззастенчиво трогает руками. Слишком резко, слишком мокро, слишком напористо. Всего было слишком, и я уже хотела оттолкнуть его, как темноту коридора внезапно прорезал луч света от масляной лампы, а после в тишине раздался крик старшей сестры — умницы-красавицы и последней надежды нашего короля:
— Годерик! Что ты делаешь?
Как будто и так непонятно — засовывает свой язык в рот твоей младшей непутёвой сестрёнке. Но сказать так по объективным причинам я не могла, всё же королевская кровь, пусть и изрядно разбавленная с момента основания династии, не позволяла бросаться такими выражениями. Зато появилась возможность оттолкнуть так и замершего около меня герцога, что я и сделала в ту же секунду.
Но этого, кроме нас двоих — меня и Годерика — никто не видел, так как единственной свидетельницы моего поступка или проступка — я ещё не решила, как всё сложится дальше — уже и след простыл.
— Прошу меня извинить, принцесса. Я должен вас покинуть, — не дожидаясь моего позволения, он быстренько скрылся в спасительной темноте коридора, ну а я, успокоив дыхание, отправилась в выделенные мне покои.
Петляя по коридорам так, чтобы меня не заметил никто из гостей, присутствующих на балу в честь объединения родов, всё думала о том, что же сегодня произошло.
Нелегко быть принцессой, а принцессой младшей, без сильного дара, а значит, и без шансов подарить миру одарённого наследника — и тем более. Добравшись без приключений до комнаты, встала напротив зеркала и самостоятельно, не прибегая к помощи служанок, начала снимать одежду.
Я видела в зеркале довольно милую девушку — да что я вру сама себе, здесь же не перед кем играть роль пятой дочери — красивую и с ладной фигурой. Ну и что, что тонкие губы? Зато глаза вон какие — большие и карие, с тёмными точками вкраплений, словно чаинки не до конца заварились в кружке. Хотя, если сравнивать с Викторией, любимицей родителей и, вероятнее всего, будущей правительницей нашей страны, я и правда была не так хороша, как мне хотелось бы себе представлять.
Плоха лишь тем, что те крохи дара, что теплились во мне, ни на что не годились. Зажечь лучину, подпалить заносчивой фрейлине кружево на платье — вот и всё, что я могла. Тем необычнее казались для меня внезапные знаки внимания от такого аристократа, как Годерик.
Одарённый, обладатель двух развитых практически до максимального уровня стихий, наследник одного из самых влиятельных родов нашего королевства, он был мечтой многих девушек. Красивый, с длинными пепельными волосами, стройный и высокий, носитель звания самого завидного жениха этого года, он выделил меня из толпы.
Когда он пригласил меня танцевать, а затем сопроводил на балкон и даже принёс напиток по моей просьбе, я списала всё на хорошее воспитание и безупречные манеры. Но когда на следующее утро на комоде я обнаружила большой — нет, просто огромный — букет белых роз, всё же допустила мысль, что могла ему понравиться.
А сегодня, получив тайную записку с просьбой встретиться, ни капли не раздумывая направилась в указанное место — небольшой закуток с тупиком в конце, куда так редко кто-то захаживает. Когда в назначенное время я увидела Годерика, сердце радостно сделало кульбит, а мозг просто отключился, иначе я даже не знаю, как объяснить тот факт, что я позволила не только к себе прикоснуться, но и зайти дальше дозволенного.
Я была нечастой гостьей во дворце. После того как мейстер подтвердил, что дара у меня с гулькин нос, а может, и того меньше, матушка, недолго думая, сослала меня в отдалённое поместье, чтобы я… Как же это было дословно?..
«Ах, я не могу каждый день смотреть на тебя и знать, что высшие силы не даровали моей дочери ни крупицы благословения!»
На это мне хотелось возразить, что крупица всё же есть, и даже показать, но кто же будет внимать словам восьмилетнего ребёнка? Поэтому пришлось молчать и ждать окончания монолога.
«Это так печально, — матушка промокнула надушенным платком несуществующие слёзы, — знать, что твой последний ребёнок никогда не сможет встать на одну ступень с сёстрами. Это слишком тяжело для меня. Будет лучше, если ты немного поживёшь у двоюродной тётушки Бетси. Совсем недолго, пока я не приду в себя, естественно.»
Сказав это, матушка удалилась, приказав перед этим подать в гостевую комнату блюдо с пирожными.
После этого мои многочисленные платья превратились в жалкие подобия туалетов высокородной дамы, ведь ходить на мероприятия там, куда меня выслали, было некуда и незачем. Как бы не больно мне было это признавать, но именно моя драгоценная маман под полное одобрение отца, прикрываясь волнением, отправила меня в ссылку.
В итоге несколько месяцев растянулись на полгода, а затем и год. Когда и через пять лет про меня не вспомнили, я смирилась. И вот теперь это долгожданное приглашение во дворец на бал в честь объединения двух великих домов, одним из представителей которых и был Годерик, чья сестра сегодня вышла замуж. Через месяц мне исполнится девятнадцать и наступит моё магичексое совершеннолетие, и в связи с этим событием внутри теплилась надежда, что королева наконец-то решила вернуть меня из столь долгого заточения.
Побродив ещё немного по своим покоям, взмахом руки потушила свечи и всё же легла спать.
Утро встретило меня тихим перешёптыванием прислуги, что неспешно готовили платье в соседней комнате. Я любила подольше понежиться в кровати, а не вставать с первыми лучами солнца. Тётушка Бетси придерживалась такого же мнения, и мы иногда проводили в постели непозволительно много времени для леди нашего статуса.
Но прелесть жизни вдали от двора в том, что до этого абсолютно никому нет дела: ни прислуге, ни моей гувернантке, что приходила лишь после обеда. Поэтому сейчас, когда мне приходилось всю
