Елена Елисеева
Дорога сна
Глава I. Усадьба теней
Есть вещи, которые будет не жалко забыть. И есть вещи <…>,
которые просто необходимо забыть. Только вот большинству людей
не предоставляется такой шанс. Даже во сне
Стивен Кинг, «Роза Марена»
Среди асфальтовых морей,
Люминесценции огней
Я сам не свой,
Вообще ничей.
И я плыву куда-то вдаль,
Меня ведёт моя печаль,
Мне ничего
Уже не жаль
Lumen — Мечта
Только на тридцать втором году жизни Леон, барон дю Валлон де Брасье де Пьерфон, капитан королевских мушкетёров и сын Портоса, по-настоящему понял, насколько важно для человека умение забывать.
Он никогда не жаловался на память — она была хорошей, цепкой, позволяла пару раз замеченным лицам или услышанным именам оседать где-то в своих глубинах, чтобы потом всплыть в самый подходящий момент. Именно эта замечательная память, одно из свойств, благодаря которым Леон сумел достаточно высоко взлететь в молодом возрасте, теперь стала его проклятием и терзала капитана еженощно и ежечасно. Кошмары мучили его едва ли не каждую ночь, а прибегать к помощи вина, чтобы забыться, Леон считал делом недостойным. В конце концов, неизвестно, что быстрее сведёт его в могилу — дурные сны или постоянные возлияния.
На следующий день после того, как завершилась вся эта сумасшедшая история с сокровищами кардинала Мазарини, возбуждение, охватившее Леона, прошло, пелена спала с глаз, и он понял, что перемены, произошедшие в его жизни, пожалуй, ведут вовсе не к добру. Он перестал быть капитаном королевских гвардейцев при весьма странных обстоятельствах, и многие бывшие подчинённые считали его предателем. Конечно, никто не осмелился бы сказать такое Леону в лицо, а кто осмелился, поплатился бы жизнью, но ему было тошно от одной мысли, что о нём шепчутся в коридорах Лувра, тайком переговариваются за спиной, передавая слухи из уст в уста, треплют его имя в трактирах и тавернах, гогоча за очередной кружкой пива. Ему казалось, что и старые, и новые подчинённые презирают его, что от него ждут нового предательства, перехода ещё на чью-то сторону, что никто не сможет уважать его после ухода от Кольбера, да и от последнего можно было ожидать любой подлости.
Титул, унаследованный от отца, и наполовину сгоревшее поместье тоже принесли с собой больше хлопот, чем пользы. Мамбо, старый чернокожий слуга Портоса, отнёсся к новому хозяину с недоверием, если не сказать враждебностью, на восстановление замка требовались время и деньги, и если первого имелось в избытке, то второго явно не хватало. Анжелика, сестра Леона, с её неистребимой верой в то, что всё рано или поздно будет хорошо, утверждала, что уж их дети точно увидят замок восстановленным, и при этом косилась на Рауля, думая, что никто не видит, как блестят её глаза, а лицо заливается нежным румянцем.
Дети мушкетёров! Это было хуже всего — насмешек старых подчинённых и неприятия новых, возможной угрозы от Кольбера, сгоревшего замка и ворчливого Мамбо. Анри д’Эрбле, сын Арамиса, певец и красавец, выходивший победителем из всех дуэлей, в прошлом покоривший немало женских сердец, ныне же влюблённый в свою супругу Жаклин, в девичестве д’Артаньян, дочь маршала Франции, отчаянную и отважную амазонку. Ясная, как солнечный свет, простодушная и всегда весёлая Анжелика, дочь Портоса, тайно, как она думала, влюблённая в задумчивого меланхоличного Рауля, графа де Ла Фер, благородного до кончиков ногтей и всегда готового заступиться за слабого. В этом квартете не было и не могло быть места для пятого, и Леон изнывал от бессильной досады, чувствуя себя ненужным и лишним, кем-то, с кем дети мушкетёров поддерживают связь только из жалости — или из выгоды.
Анри, как был уверен Леон, втайне ненавидел его за убийство отца — Леон заколол Арамиса на берегу моря, когда тот оказал сопротивление при аресте. Позже, после чудесного, но недолгого возвращения отцов-мушкетёров на землю, Арамис великодушно заявил, что не держит зла на своего убийцу, ведь тот всего лишь выполнял свой долг и победил в честном бою. Так-то оно так, вот только Леон считал, что Анри не разделяет чувств своего отца. Он рос, считая отцом герцога де Лонгвиля, о своём настоящем отце узнал только после смерти Арамиса и воссоединился с ним лишь на краткое время после воскрешения мушкетёров. То же самое, правда, можно было сказать и о самом Леоне — за исключением того, что он рос вообще без отца, а с Портосом успел побыть ещё меньше, чем Анри с Арамисом. И всё же это не могло служить оправданием того, что Леон, пусть и невольно, отнял у Анри отца.
С остальными детьми мушкетёров отношения тоже не складывались. Дерзкая и острая на язык Жаклин не упускала случая поддеть Леона, вспомнив какой-нибудь позорный случай, каких за то время, пока он преследовал детей мушкетёров, накопилось более чем достаточно. Капитану рядом с ней волей-неволей приходилось быть в постоянном напряжении, готовясь ответить на очередную остроту своей собственной. Рауль шутил редко, но имел дурную привычку читать нравоучения, а ещё больше Леона раздражало то, что граф частенько оказывался прав. Что касается Анжелики, то против неё Леон не имел ничего, но всем сердцем ощущал, что он ей не нужен: зачем ей мрачный и вечно погружённый в свои размышления брат, когда есть друзья и возлюбленный, который, Бог даст, через пару лет созреет до того, чтобы признаться в своих чувствах!
Итак, мечта Леона найти отца сбылась, но счастья он не испытал и даже жалел о случившемся. Чаще всего это происходило на рассвете, когда он резко садился на постели, отирая пот со лба и лихорадочно оглядываясь после того, как ему в очередной раз явился во сне мертвенно-бледный улыбающийся Арамис с торчащей из груди шпагой или окровавленный Портос, задыхающийся под грудой навалившихся на него камней. Во сне Леон обычно падал на колени, отбрасывая шпагу, и отчаянно пытался растащить эти камни, освободить отца, в кровь сдирая пальцы и хрипло шепча обрывки молитв, но молитвы не шли на память, а камней наваливалось всё больше и больше, пока Леона тоже не заваливало ими, и он, с трудом переводя дыхание, не приходил в сознание в своей постели.
Спасти отца во сне ему не удалось ни разу.
Через пару месяцев такой жизни Леон понял, что так больше продолжаться не может — он или сойдёт с
