ВАЛЕРИАН БАТАЛОВ
Шапка-сосна
ПОВЕСТЬ
Перевел с коми-пермяцкого Владимир Муравьев
КОСТИК
По самой середине пыльной, вьющейся среди пожелтевших хлебов дороге, что вела из районного центра села Черемкова в деревню Шумково, шла девушка. В одной руке она несла чемодан, в другой снятые с ног туфли. Она шла неторопливо, посматривая по сторонам и улыбаясь своим мыслям.
Девушка думала о том, что еще совсем недавно она бегала через это поле по этой дороге в школу. За полем, вдоль заросшей зеленым ивняком Иньвы, раскинулись заливные луга. Она не один раз ходила туда косить и грести сено.
Направо, на возвышенности, темнеет лес. Там, на шутьмах — в молодом лесу, поднявшемся на заброшенных пашнях, — летом бывает видимо-невидимо земляники, малины, грибов. Когда шумковцы жнут на лесном поле, которое издавна называют Широкой поляной, то обычно приносят домой целые бураки малины и полные пестери грибов.
Возле Широкой поляны водится много зайцев и разной дичи — глухарей, тетеревов, рябчиков. Бывает, берешь ягоду или ищешь грибы, вдруг из-под куста — фыр-р-р — взлетит тетерев или глухарь. Птице и зайцам там живется привольно, есть чем полакомиться. Кругом лес, а посреди леса ржаное поле гектаров на двадцать.
Погруженная в свои мысли, девушка не заметила, как ее нагнала подвода. Услышав за спиной скрип телеги и дыхание лошади, она испуганно отскочила с дороги на обочину.
Старик отпустил вожжи. Самодур, встрепенувшись, побежал рысцой.
С полкилометра ехали молча. Затем старик, кашлянув, заговорил, не глядя на девушку:
— Всякий раз, как еду, кого-нибудь да подвезу. Не могу мимо проехать, когда человек пешком топает. Частенько попадаются и такие, как ты, из города, с чемоданчиком. Специалисты. Иной из них год-два поработает, а кто, глядишь, через неделю уже обратно катит: климат, говорит, здесь не по мне. Вот весной вез я одного парня. Крепкий, статный на вид. Языком работать куда как горазд! Пожил он в колхозе два месяца, потом собрал свой чемоданчик и в один прекрасный день — фью — обратно подался в город.
Девушка промолчала. Старик, подождав немного, повернулся к ней:
— А ты далеко путь держишь?
— В Шумково.
— Приезжая али тамошняя будешь?
— Шумковская, дедушка Ефим. Алексея Филипповича дочка.
— Алексея Филипповича? Варька? Смотри-ка, и не признал! Ведь недавно сопливой девчонкой была, а теперь, глянь, какая невеста! А я с весны почту вожу. Из Перми, что ли, едешь?
— Из Перми. Институт кончила, теперь работать в Шумковской школе буду.
— Слыхал, слыхал, что учишься. Отцу-матери письма от тебя приносил. Тятька-то твой похвалялся: на учительшу дочка учится, четырнадцать лет грамоту в голову набирает. Умная да толковая, говорит, она у меня.
Варя улыбнулась краешками губ.
У Горбатого лесочка дорога разветвлялась. Старик остановил лошадь, и Варя спрыгнула с телеги.
— Спасибо, дедушка Ефим.
— С богом, с богом, да поторапливайся: видишь, небо затягивает. Не зря парило целый день, дождь будет. Большой дождь.
Варя осталась на дороге одна. Теперь до дому ей было недалеко, лесочком не больше километра.
Когда Варя была маленькой, этот лесок казался ей большим, дремучим лесом. Она даже побаивалась ходить здесь одна.
С запада быстро надвигалась большая черная туча. Она уже заслонила низкое вечернее солнце и с каждой минутой все больше и больше затягивала чистое голубое небо. Стало темнеть.
Где-то за Желтым болотом сверкнула молния, и глухо зарокотал гром. Поднялся ветер. Варя прибавила шагу.
Лесок кончился, и тут же стали видны крыши Шумкова. На краю деревни у дороги росла высокая сосна. Шумковские избы по сравнению с ней казались маленькими, низкими. Эту сосну местные жители называли Шапка-сосна. Она и вправду издали напоминала косматую шапку, и видать ее было даже из Черемкова, за десять километров.
С незапамятных времен стоит Шапка-сосна здесь у околицы. Варина мать говорила, что эта сосна «божье дерево», поэтому она такая высокая, толстая и выросла одна-одинешенька посреди чистого поля. Шумковцы берегли сосну, никто не смел ее ни топором тронуть, ни сука обломать.
Варя прошла большие полевые ворота и увидела под сосной толпу деревенских баб. Они размахивали руками, толкались, громко кричали. До Вари доносились отдельные выкрики:
— Не уйдешь! Запомнишь шумковских!
— Будешь знать, как воровать!
— Ну, потише, потише!
Над бабами, хлопая крыльями и истошно кудахча, взлетела черная курица и свалилась кому-то на голову.
— Что я говорила, моя курица! — несся громкий торжествующий крик. — Она ее под юбку сунула. Смотрите все, моя курица!
Бабы зашумели с новой силой.
— Куда ты меня тычешь? Ты поосторожнее! — кричала какая-то женщина, расталкивая подруг.
Варя поставила чемоданчик на землю и побежала к бабам.
В это время из деревни показался верховой. Бросив взгляд на толпу возле сосны, он хлестнул лошадь нагайкой и подскакал к толпе.
— Что здесь делается? — громко крикнул он.
Никто на него не обратил внимания.
— А ну перестань драться! А ну разойдись! Что я вам говорю! — Верховой вертелся вокруг толпы, тряс плеткой, но бабы за собственным криком его не слышали. Наконец он наклонился с седла, ткнул черенком в чью-то спину.
— Ой, батеньки! Степаныч приехал! Спасайся, бабы, председатель!
Женщины бросились врассыпную.
Когда все разбежались, Варя увидела, как с земли поднялась молодая растрепанная цыганка. Цыгане не жили в этих краях, какими судьбами занесло сюда эту молодуху, Варя не знала. Она даже не успела разглядеть ее. Цыганка через плечо испуганно оглянулась на Варю и верхового и, пригнувшись, быстро скользнула между жердями ограды в рожь.
Всадник — а это был председатель сельсовета Николай Степанович Логинов — слез с лошади и подошел к Варе.
— Вот дуры бабы, — сказал он и покачал головой. — Да разве ж можно так. Уж ладно между собой скандалите, а тут — человек-то прохожий. Гость наш. За что так ее?
— Не знаю, — ответила Варя и тут заметила на месте драки что-то завернутое в мятую тряпку.
Вдруг сверток шевельнулся, и оттуда послышался тихий плач ребенка. Варя подняла сверток, развернула цветастую тряпку и увидела смуглого черноглазого мальчика.
Председатель наклонился над ним:
— Оставила…
Сверкнула ослепительная молния. На секунду стало светло, как будто зажглась огромная электрическая лампа. Когда молния потухла, стало еще темнее. Варе в лицо ударили первые крупные дождевые капли. Она завернула ребенка и прижала к груди, чтобы укрыть от дождя.
А
