Loki
Вечность. Жертва
Глава 1. Вызов тьмы
Что такое жизнь? Наверняка я задаюсь этим вопросом слишком поздно, но всё же… Что для нас значит жить, и что значит умереть?
Люди не любят задумываться о жизни и смерти, хотя сами являются прямыми их воплощениями. Даже на старости лет многие продолжают избегать этой неприятной темы. Они так и умирают, продолжая верить в завтрашний день. Для самого человека смерть — это конец всего длинного пути, для других — это около рядовой случай, в особенности, если умер совершенно незнакомый для них человек.
Это не удивительно. Невзирая на придуманную мораль, люди продолжают оставаться равнодушными к тем событиям, что их никак не коснутся. Это не хорошо и не плохо — это истина, которую понимают в той или иной мере все.
Смерть преследовала меня с самого момента рождения, но так и не касалась, забирая жизни сначала членов семьи, после — друзей и знакомых. Если для многих смерть — это что-то ужасное, кроваво-чёрное, то для меня же это безликое нечто, играющее на моих чувствах. Хотя… к чему всё это прямо сейчас? Даже ведь звучит смешно. Смешно?
Холодный осенний дождь, начисто отравляющий и без того невесёлое настроение, шёл уже второй час, становился то реже, то чаще, но не прекращался ни на минуту. Тёмные и мрачные столичные улицы, вызывающие у любого лишь гнетущие ощущения, до сих пор хранили сотни и тысячи грустных историй, иногда и настоящих трагедий, что дошли до наших дней. И ничто так не бесчувственно, как эти темные и мрачные улицы.
Рёв транспортной магистрали, перекрывающий любые другие звуки, громкие гудки, крики, рёв сирен скорой помощи. Вокруг несколько человек: обеспокоенный водитель того самого внедорожника, медики, пытающиеся рассмотреть меня и те двое детишек, которых минутой назад я вытолкнул прямо из-под колёс машины.
Странно. Ни страха, ни горечи нет и в помине. Думаю, сейчас я спокоен, как никогда ранее. Возможно, потому что задумываться о чём-то уже поздно?
С трудом я сделал последний в своей жизни вдох и медленно сомкнул глаза. Постарался перед концом натянуть улыбку, но получилось ли — уже не знаю.
Вряд ли в этом мире осталось что-то, что может вызвать искреннюю радость, всё же я родился и вырос в мире утраченных надежд. И тем не менее, мои стремления жили в сердце, не трескаясь и ломаясь о трудности. Я сохранял их невзирая на все те испытания, что выпали на мой век.
Вот и оно. Безликое нечто. Безграничная бесконечность, описываемая людьми, вышедшими из многолетней комы. Ещё пару минут мозг будет пытаться восстановить пульс по средствам коротких электрических разрядов, но вряд ли ему это удастся. Через ещё минут шесть-десять, со смертью мозга, придёт и окончательная, бесповоротная смерть.
Время тикало. Ни быстро, ни медленно, оно шло всё так же, как и всегда бесповоротно.
Хотел бы я прожить жизнь иначе? Возможно ли, что всю жизнь я был не прав? Не прав абсолютно во всём? Мог ли я догадываться до истины? Всё, что я делал, все мои цели, были ли они слишком поверхностными? Был ли я, в конце концов, прав?
Если бы я был жив, как бы я на это отреагировал? Я? А ведь меня уже нет.
Мыслить становилось всё труднее, мозг с каждой секундой умирал.
Секунда и… всё. Резко стало легко, всякая боль испарилась. Ночь.
* * *
Сначала было слово. Нет — сначала ничего и никого не было.
Хотя… У каждого ведь начало своё, верно? Пожалуй, я уже ни в чём не уверен.
Что вообще такое начало? Как вообще можно называть началом то, чего никогда не существовало? В самом деле, никто ведь никогда не узнает, что находится в Прологе этого мира. Более того, существует ни он вообще — та ещё загадка.
Крики боли, обеспокоенные голоса, громкий, очень громкий стук сердца. Обжигающе холодный воздух врывается в лёгкие, заставляя кричать от боли. В этой ужасающей, невыносимой агонии прошло где-то минут десять, показавшиеся мне вечностью.
От всего этого ада, я отходил в течении пары часов, дышал полной грудью, пытаясь успокоится. Хриплый вдох и выдох. Вдох и… выдох.
За это время меня забинтовали и положили спиной, то ли на кровать, то ли на пол — открыть глаза было той ещё проблемой. Любой звук отдавался сильным эхом.
Меня смогли спасти? При всём моём уважении к современной медицине, то, что от меня тогда осталось даже в карету скорой помощи уложить, до того, как я бы умер, не вышло бы. Хотя… разное, конечно, в жизни случается. Главное, что я вроде как…
Жив?
Похоже, смерть и в этот раз прошла мимо меня. Но всё же её дыхание было не слишком приятно.
Я будто находился в сонном параличе. Как вскоре выяснилось, глаза я не могу открыть не из-за яркого света, а просто потому, что шевелить веками просто-напросто не способен. Как, собственно, и любой другой частью тела. Мой максимум — это дыхание. Я могу вдыхать на раз — выдыхать на два.
Три — четыре. Пять — шесть.
Надо было успокоиться и ничто лучше небольшой медитации тут быть не может. Мне часто приходилось не легко, но сказать, что я привык, будет определённо ошибочно. К подобному тяжело привыкнуть, если вообще возможно.
Двадцать восемь… Двадцать девять… Двадцать… десять?
Разум был будто в тумане, мысли путались, сердцебиение замедлялось. Вскоре сознание померкло.
Я заснул?
* * *
Тот же город, тот же осенний холодный дождь, всё та же магистраль, вой сирен, крики. Я стою в двух метрах от своего собственного трупа. Сбоку — те самые дети, рыдающие на коленях прямо под проливным дождем. Какая-то пожилая женщина пытается их успокоить, но — тщетно.
— Пульса нет! — обратился медработник к своему напарнику.
— В любом случае грузим внутрь. Давай быстрее, я уже весь промок тут стоять.
Я стоял и безучастно наблюдал за происходящим. Это ведь всего лишь сон, в нём нет смысла.
— Тебе так нужен смысл? — сзади обратился ко мне незнакомый женский голос.
Я обернулся. В чёрном плаще, закрывающем всё тело стояла невысокая девушка. Единственное, что было видно — ярко алые глаза, будто пронизывающие душу. Я совсем не впечатлительный человек, но даже у меня она вызвала некий первородный страх. Сосредоточившись, я всё же смог ответить.
— Тебе что-то
