Ознакомительная версия. Доступно 4 страниц из 16
Дмитрий Шерстенников
Византийский айфон
01
Я читал в метро:
«Султан Мехмед уже много часов знал, что великий город принадлежит ему. Однако свой триумфальный въезд в город он отложил до вечера, когда разгул резни и грабежа должен уже стихнуть и восстановится какой-то порядок. А пока что он вернулся в свой шатер, где принял делегации испуганных жителей.
Мехмед желал выяснить судьбу императора Константина, однако, она так и осталась неизвестной. Впоследствии в итальянских колониях в Леванте ходил рассказ о том, что два турецких солдата, утверждавшие, что они убили Константина, принесли султану голову, которую захваченные придворные императора опознали, как принадлежавшую их господину. Мехмед будто бы повелел водрузить ее на колонну, стоявшую на Форуме Августа, затем забальзамировать ее и послать для обозрения ко дворам самых могущественных владык мусульманского мира. Свидетели, оставившие свои описания падения города, это событие изображают по-разному. По словам Барбаро, нашлись лица, утверждавшие, что видели тело императора среди груды убитых, в то время как другие уверяли, что оно так и не было найдено. Нечто похожее писал и флорентиец Тетальди: одни утверждали, по его словам, что императору в схватке снесли голову, а другие — что он погиб в воротах после того, как его свалили на землю. При этом он добавляет, что обе эти версии могли быть достоверными, поскольку император действительно погиб в толпе, а большинство вражеских трупов турки обезглавили.
Преданный друг императора Франдзис пытался выяснить эту историю подробнее; ему, однако, удалось лишь узнать, что, когда султан послал на поиски тела, отмыли множество трупов и голов с целью опознать императора. В конце концов было найдено тело в носках с вышитыми орлами; та же эмблема была выбита и на ножных латах. Решили, что это и есть император, и султан отдал его грекам для погребения. Франдзис сам этого не видел, и у него остались некоторые сомнения относительно того, что это действительно был его господин, не смог он также выяснить, где было погребено тело. В последующие столетия богомольцам показывали в квартале Вефа безымянную могилу как место погребения императора. Достоверность этого так никогда и не была доказана, и теперь могила заброшена, а место ее забыто…»
Я выключил книгу, мне пора было выходить. Я не знал, что сегодня мне предстоит узнать судьбу последнего императора Византии.
02
Лязгнула тяжёлая дверь лифта, звук прокатился по высокому холлу сталинского дома. На улице стояла московская бесснежная зима, было холодно и темно, на Тверской кисло гудели машины, и я торопился оказаться в уютной квартире, где меня ждали. Дверь распахнулась, на меня повеяло теплым воздухом с сильным коньячным духом, весь проход загораживал гигант. Это был мой друг Кирилл. Когда этот медведь обнял меня, мой нос, вдавленный в его грудь, уловил ещё и сильный запах духов.
Кирилл — преуспевающий художник. Бедные художники — мизантропы в джинсах, растянутых на коленках — жалуются, что фотография и современное искусство убили их профессию. Кириллу же, улыбчивому и элегантному, не мешает ни триумф фотографии, ни эксцентричные поветрия в искусстве — он одарён умением естественно обрастать связями и зарабатывает, рисуя портреты богачей со старомодным вкусом.
Жизнь, определённо, удалась Кириллу — он живёт в просторной двухэтажной квартире, унаследованной от дедушки наркома. Большую центральную залу Кирилл использует как мастерскую. Там ему позируют заказчики, туда доносится негромкий колокольный звон от соседней церквушки 16 века, там же проходят вечеринки: обрастать связями Кириллу удается, не отрываясь от dolce vita.
Вообще, Кирилл умный и ироничный, я знаю только один его недостаток. Там же, в зале, накрытая тряпкой, стоит картина, которую он давно пишет и переделывает. Это — не для продажи, для души. Название картины менялось раза три, сейчас это, кажется: «Одиночество». Картина изображает митинг оппозиции. На фоне безобидной митинговой рутины — задорных тинейджеров, антипутинских плакатов, деловитых полицейских у рамок металлодетекторов — на переднем плане, вполоборота — грустное лицо немолодого человека с бородкой. Как Кирилл ни боролся с портретным сходством, оно проступает. Картина много значит для Кирилла, шутки над ней он считает шутками над самой идеей борьбы с режимом и отказывается их понимать. Так что необходимость хвалить какую-нибудь свежедописанную фигурку провокатора на заднем плане — неприятный, но обязательный ритуал.
В остальном Кирилл очень мил. Что касается внешности, то надо признать, что он толстяк. Но при этом он высокого роста. Толщина не портит его: вызывающе выпирающее брюхо компенсируется налитыми мышцами руками и ляжками. У мольберта этот гигант обычно стоит в глубоко расстегнутой яркой рубахе, как актер на сцене. Элегантная бородка на интересном сосредоточенном лице, дорогие духи и всегдашняя готовность на мальчишескую оживленность составляют формулу его обаяния. Кирилл, если говорить прямо, пожилой толстый холостяк. Но почти всегда, когда приходишь к нему, уже из прихожей слышишь смех молодых незнакомых женщин.
Первое, что замечаешь в обстановке зала-мастерской, это старый аквариум — видно, что его много чинили и, кажется, не очень часто меняют воду — так что, светящийся и булькающий, он кажется ведьминым котлом. Помимо занавесов и кресел, необходимых для позирования, мольберта, столика с красками, рам, сваленных в углу — мастерская полна всевозможных интересных вещей, хранящихся, как для добавления их в картины, так и просто так. Это и ливанский сундук с квадратными заклепками, и «средневековый» тяжёлый серебряный кубок, и чёрные неприличные африканские фигурки, и настоящий янычарский ятаган — с маленькой рукояткой и расширенным у острия клинком. На блюде рассыпаны старинные монеты, среди которых редчайший византийский серебряный гексаграм 7 века. Про монеты — я знал, откуда они взялись: их Кириллу приносил его двоюродный брат Марк. Марк — тоже художник, но бедный (его я и имел в виду, когда описывал бедных художников). С Марка-то все и началось. Точнее — с того, что девять дней назад он погиб (я пришел как раз, выпить за него).
Марк умер не обычной смертью. Его убили, причём экзотическим способом, словно дело происходило не в московской современной жизни, а в английском детективе. Его застрелили свинцовым шариком — «антикварной» пулей, судя по всему, выпущенной из старинного же ружья. Все сразу связали это убийство с попытками Марка заниматься антикварным бизнесом. Вообще, Марку не везло в жизни. Хоть номинально Марк и считался художником, но заказов на картины у него давно не было, и, чтобы прокормить
Ознакомительная версия. Доступно 4 страниц из 16
