Павел Буташ
Бабка-оборотень
Часть первая. Лесной человек
Ветер шелестел листьями, пробегая по макушкам высоких берёз, а внизу, среди могучих стволов, было тихо и спокойно. Трава и цветы стояли не пошелохнувшись, лишь пчёлы да яркие бабочки кружились над душистыми цветами.
По еле заметной тропинке, шагала женщина преклонного возраста. На спине рюкзак, за поясом небольшой топор. Шагала уверенно и бодро, было видно, что лесные походы для неё не в новинку. Вот только прихрамывала она на правую ногу, и слегка её волочила, цепляя носком старенького ботинка за землю.
Конец июня, начало июля. Берёза отцветает и опадают серёжки. Самое время для срезания стеблей на заготовку веников. Вот и шла баба Маня к местам известным только ей, только ей известными тропинками. Под кроной высокого дуба, в ветвях которого жужжали пчёлы, решила отдохнуть. Присела на поваленный ствол берёзы, разложила на стареньком выцветшем платке нехитрую деревенскую еду. Развернула газету, с мелко порезанными кусочками сала. И только протянула к еде руку, как на белый лист бумаги упало крупное бурое пятно. Мария вздрогнула. На кровь похоже.
Медленно подняла голову и обомлела. Буквально в метре над её головой, зажатый между стволом дуба и толстой веткой, висел здоровенный медведь. Неестественно вывернутое тело и разодранная в кровь задняя лапа, говорили о том, что зверь отчаянно пытался выбраться из капкана, в который он попал. Но сейчас он обречённо и спокойно смотрел на маленькую женщину, смирившись со своей незавидной участью. Крепкая ветка надёжно и безжалостно держала его в своих смертельных объятьях. Сколько он здесь находился непонятно, но силы явно оставили его.
Мария, трясущимися руками, сгребла свои пожитки в охапку, и бросилась прочь от страшного места. Но сделав несколько торопливых шагов, вдруг остановилась и снова посмотрела на зверя. Он продолжал, всё также спокойно и печально, смотреть на застывшую в нескольких шагах от него женщину. Взгляд его не молил о помощи, но что-то дрогнуло в душе у Марии.
— Как же ты, Лесной Человек, — вспомнив как в далёком детстве, называла медведя её бабушка, — попал сюда? Небось сладкого захотелось, в дупло за мёдом полез.
Медведь хрипло и тяжело вздохнул, как бы соглашаясь с ней. Что же делать? Подойти страшно. Но и оставлять на мучительную смерть животину жалко. А, была не была, баба Маня положила свои пожитки на траву и решительно зашагала к молодым берёзкам. Вырубила две жердины, орудовать топором она умела лихо. Прислонила их к стволу дуба, и взобралась на них как на лестницу. Перекрестившись, начала подрубать толстый сук под животным. И когда ветка начала трещать под тяжестью медведя, она торопливо спустилась и отошла на несколько шагов. С замиранием сердца смотрела, что же будет дальше. Зверь, почувствовав, что капкан зажимавший его, стал ослабевать, тяжело и громко вздохнул и из последних сил, опёрся о ствол дерева. Сук затрещал и огромная туша, вместе с веткой, рухнула вниз. Марии показалось, что земля под её ногами вздрогнула. А потом наступила гнетущая тишина. Хищник лежал неподвижно. Ни вздоха, ни стона.
— Не зашибся, ли? — забеспокоилась баба Маня.
Но когда медведь, громко вздохнув, начал медленно подниматься, у бедной женщины просто отнялись ноги. Она не могла сдвинуться с места и с ужасом смотрела на огромное животное, и лишь, как заклинанье повторяла:
— Не тронь меня, Лесной Человек, я тебе ничего плохого не делала.
Так они какое-то время смотрели друг на друга. Потом медведь, прихрамывая на правую заднюю лапу, медленно двинулся в сторону густого кустарника. Баба Маня перевела дух и глядя на удаляющегося хищника, сказала:
— Надо же, хромает и ногу подволакивает, прямо как я, — и с тревогой добавила. — Да, не легко тебе будет такому слабому, пищу в лесу добыть. Не дай бог, кабы в деревню не наведался, за лёгкой добычей.
Когда появилась в этой деревне Мария, никто уже и не помнил. Казалось, что жила она здесь всегда. И всегда хромала на правую ногу. Не смотря, на хромоту, сватались к ней местные парни, по молодости красивой была. Но так и прожила она до старости в одиночестве. Работящая, без дела не сидела, с любыми трудностями сама справлялась.
И всё бы ничего. Да вот купили соседний дом братья Черновы. Богатые, наглые, хозяева жизни, как их сейчас называли «новые русские». Всё норовили часть земли с её участка себе прирезать. Сначала продать предлагали, а потом и вовсе грозить стали:
— Зачем тебе старая, такой огород, отрежем у тебя кусок и спрашивать не будем. А жаловаться пойдёшь, так у нас в сельсовете свои люди. Теперь мы тут хозяева, а ты бабка никто.
— Вот так. Теперь я никто, — утирая слезу думала Мария, сидя вечером за столом и перебирая старые фронтовые фотографии и боевые награды. А ведь была она в Отечественную, радисткой. Трижды забрасывали её с разведгруппой в тыл к немцам. В третий раз была тяжело ранена, разведчики, среди которых был и её жених Михаил, спасли Машу. Всё погибли, а её спасли.
— А вот теперь, я никто. Как же так Миша? — глядя, на фотографию своего жениха печально шептала она.
За окном раздался треск ломающихся веток. Опять блудливая корова Черновых залезла в её огород. Баба Маня выбежала из дома и погнала хворостиной наглое животное со своего участка.
— Вон! Вот от сюда негодная! — закричала она на неё.
А из-за забора, осклабившись, смотрел младший брат Петька Чернов:
— Ты бабка нашу Бурёнку не тронь. За порчу чужого имущества, срок полагается.
И заржал, довольный своей шуткой.
— А, ты Петька, лучше угомони свою скотину, а не то ей несдобровать.
— Да чё ты сделаешь бабуля? — опять заржал он. — Подумаешь, съела она у тебя пару кочянов, не обеднеешь.
Часть вторая. Переполох
Оба дома и Марии и братьев Черновых стояли на краю деревни, у самого леса. В нескольких шагах росли кудрявые берёзки и колючие сосёнки. Для бабы Мани клад настоящий. Знала она что и когда в лесу собирать. И рано утром и поздно вечером бывало уходила она в лес. В тот вечер после ссоры с Петькой, решила она пройтись по своим делам, по цветущим лугам. Ведь лес не только давал пищу и лечебные травы, но и дарил покой, лечил душу.
А после её ухода, через некоторое время, в доме Черновых случился переполох. На
