Последние листья.
Он спал с привидениями, они гладили его по голове и шептали странные сказки о людях, о хороших людях. Он закрывал глаза и видел темноту, и слышал мягкие, едва различимые в тишине звуки, он видел, как они трансформируются в образы, в картинки, ролики и кинофильмы. Он смотрел их, словно сны, смотрел, не веря в то, что это – правда, не веря в то, что это может быть. Однако же, он знал, что это так, что все слова и образы, что привидения ему рассказывают, тихо, как трепыхание бабочки крыльев, всё – правда, до последней буквы, до буквы «Я». Он спал с привидениями, и они его любили, утешали, успокаивали и рассказывали страшные истории о людях, о нехороших людях, о плохих. Он дрожал и смотрел в потолок, он цеплялся взглядом, за трещины в штукатурке, он видел, как тьма превращается в сгустки, как сгустки обретают границы, похожие на силуэты, он видел, как силуэты летали под потолком, как становились в позы, обретали суть. Он чувствовал спиной холодных струек щекотанье, он сжимал мокрыми ладонями холодные лодыжки, он сидел на кровати и смотрел ужасающие спектакли. А рядом сидели призраки и тихо утирали слёзы, потом они менялись местами, кто-то становился актёром, а кто-то садился к кровати и гладил его по затылку, успокаивал, обнимал. А он всё дрожал и дрожал, не в силах отвернуться и закрыть глаза, он засыпал с кошмарами лишь с первыми лучами, когда негромко открывалась дверь и, кто-то заходил и укрывал его нетёплым одеялом, тихонько, чтобы не нарушить беспокойный сон, подворачивал одеяло под матрац и наливал в стаканчик воду.
А вечером всё повторялось снова, когда на улице горели фонари, а в комнате уже давно погасли, он слышал, как приходят привидения, ложатся рядом, начинают говорить, шептать и напевать давно исчезнувшие песни. Он спрашивал их, что они хотят, а те лишь отворачивались и устало говорили: «Прости»… Он закрывал глаза, едва удерживая недоверчивые слёзы. И снова раздавались в тишине слова, ломались реквизиты, ставились спектакли, прокручивалась кинолента, рвалась плёнка. Он слушал правдивые истории и думал, что ему всё это снится, он разговаривал с тенями, когда рассказчики ходили покурить, он изредка записывал в зелёную тетрадку мысли и зарисовывал особо странные истории. А привидения тактично ждали, когда он завершит рисунок, смотрели на картины и смахивали призрачные слёзы, а иногда смущённо улыбались, но непременно аккуратно складывали всё на место и медленно, беззвучно, уходили. А когда он вдруг оставался один, он всё равно не мог заснуть, вокруг роились мысли и вопросы, вокруг летали фразы и стояли пред закрытыми глазами образы ушедших привидений. Тогда он бормотал слова, порой бессвязные, порой со смыслом, или чертил на стене круги и линии, он царапал фигуры и звёзды, он рисовал планеты и дороги, он ломал о стену ногти, а иногда, под утро, он рисовал уже с закрытыми глазами, красивые рисунки, кровью, с тенями и объёмом. Тогда, под утро, с первыми лучами, входила женщина в халате белоснежном, чистом, нежно брала его кровавые пальцы в руки и аккуратно обрабатывала раны, затем бинтовала разодранные пальцы, укрывала его одеялом и задумчиво смотрела на свежие ещё рисунки. Она знала, что в ближайшие дни их не станет, она видела в них горе и боль, она читала в них страх и надежду, а в некоторых вечность и любовь. Она наливала в стаканчик воду и смотрела в окно, там падали жёлтые листья, или тихонько кружился снежок, а иногда на стёкла падали капли дождя, и тогда было совсем непонятно, была ли это весна или лето. Он тихо спал, лишь изредка выкрикивая фразы на каком-то непонятном языке, она смотрела на рисунки, на замысловатые фигуры и видела в них целые истории, истории из непонятного, странного мира, похоже, он безнадёжен, похоже, истории с призраками совсем расщепили его бедный мозг, он ещё больше замкнулся в себе, он углубил эти корни, и они его погубили. Она положила на тумбу пилюли, заглянула в зелёную тетрадь, увидела там три новых рисунка, и решила забрать себе всю тетрадь, не делать ксерокопии, остался всего один листик, она принесёт ему новую, толще, чем эта, а лучше альбом, и возможно, если найдёт, она принесёт ему цветные карандаши. Ночью цвета не разглядеть, но она знает, что он выберет нужный, он выберет нужный цвет карандаша, даже если будет слепым.
В тот день он не заснул, как обычно, после дневного приёма таблеток, он посмотрел на новый альбом, погладил его и пролистал чистые страницы. Потом он обнаружил на подоконнике карандаши, все семь цветов, от красного, до фиолетового, целый спектр. Он посмотрел их все, заточенные, новые. Он аккуратно их сложил в коробку и положил поверх альбома. Потом он долго смотрел в окно, он смотрел, как бьётся в конвульсиях жёлтый лист кленовый, как хочет оторваться, улететь и больше здесь не появляться. Но дерево, всё потерявшее, уставшее от одиночества и ненавидящее жизнь, вцепилось в лист и всё никак не отпускает, всё держит бедолагу, держит. И всё вбивает в него страх, передавая через связывающие их жилы, цепляясь, словно за соломинку надежды. Но всё же, дланевидный лист сумел сорваться, сумел уйти от кошмаров сплетения узловатых ветвей, он сделал невероятное усилие и высвободился, убежал от страхов, победил их.
В ту ночь он спал тихо, очень тихо, спокойно и уже насовсем. Он отвернулся к стене и сжался в комочек, холодные ладони сжимали холодные лодыжки, он не дышал, но видел сны, он видел сны, о том, что он с друзьями-призраками собирает листья, гербарий из сбежавших листьев.
А на подоконнике, ласкаемый лунным светом, лежал закрытый альбом, где на последней странице был нарисован кленовый листок, он был нарисован так точно и красиво, так живо, натурально, что женщине в белом халате непременно захочется потрогать его, чтобы убедиться, что это рисунок, а не настоящий листик клёна.
1 января 2010 г.
Для обложки использована картинка с сайта https://i1047.photobucket.com/albums/b475/rossort/Velas%20Luz/aspbrattcb3048-16.gif.html
