Аделаида Александровна Котовщикова
Пёстрая тюбетейка
От автора
Ребята играли во дворе в прятки. И вдруг из всех своих укрытий выбежали, столпились посреди двора. С чего начался спор, не знаю. Я подошла, когда он уже вовсю разгорелся.
Мальчик лет десяти говорил громко и возбуждённо:
— За своих товарищей я горой стою, всё для них сделаю! А что мне какой-то незнакомый мальчишка? Да я его знать не знаю.
— Хорошо же ты рассуждаешь! — насмешливо возразила ему девочка в новеньком пионерском галстуке. — Да ты знаешь, как такое… отношение называется?
— Моя хата с краю — вот как это называется! — закричал мальчуган помладше, из третьего, наверно, класса.
— При чём тут «хата с краю»? — Мальчик сильно покраснел. — Когда с моим товарищем что-нибудь случится, первый брошусь на помощь!
— А тонуть при тебе будут? — строго спросила пионерка. — Тоже сперва посмотришь, знакомый или незнакомый, а потом уже кинешься спасать?
— Тону-уть! — протянул мальчик. — Совсем другое дело. Если тонет, тогда, конечно, некогда раздумывать. Так он же не тонул, тот мальчишка, а просто ногу расшиб. Откуда я мог знать, что у него сломалась? И всё равно кто-нибудь его поднял бы.
Тут такой шум поднялся, что у меня в ушах зазвенело. Все ребята кричали разом:
— Кто-нибудь! Кто-нибудь! На других надеешься?
— Хочешь, значит, чтобы за тебя сделали? А твоё дело — сторона…
— А если бы с тобой такое случилось? Хорошо бы тебе было?
— Стыдись, Генка! — голос девочки постарше, на вид — шестиклассницы, прозвучал так отчётливо, что ребята притихли. — В нашей стране человек человеку друг, товарищ и брат. Даже и незнакомому, первому встречному…
Эта шестиклассница и объяснила мне, за что ребята напали на Генку.
На днях Генка бежал по переулку, торопился в кино. Вдруг шедший впереди него мальчик поскользнулся, упал и не мог подняться.
На секунду Генка приостановился:
— Ты что не встаёшь?
— Нога… — простонал мальчик. — Позови кого-нибудь!
Генка оглянулся по сторонам. Переулок безлюдный…
— Опаздываю, — сказал Генка. — Сейчас сеанс начнётся. — И убежал.
Минут десять пришлось мальчику пролежать на обледенелом тротуаре, пока подоспели прохожие и вызвали «Скорую помощь». Генку он узнал — они учились в одной школе, только пострадавший в седьмом классе, а Генка в четвёртом — и рассказал товарищам, как Генка ему не помог. Постепенно об этом все ребята в Генкином дворе узнали…
Слушая рассказ девочки, я вспомнила историю, случившуюся с хорошо знакомыми мне ребятами.
Девочки, которым вскоре предстояло начать учиться в школе, узнали, что плохо живётся одному малышу. Нет, они не были с ним знакомы. Мало того: чтобы помочь мальчику, надо было сначала его найти…
Как Надя и Аня пытались спасти неизвестного малыша, как втянули они в поиски первоклассников Вадика и Вовку Баскова, с какими хорошими и даже удивительными людьми повстречались девочки, какие беды свалились на Вадика, как баловался неугомонный Петя, младший брат Ани, и сердился пенсионер Трофим Иванович, в какие неожиданные происшествия попадали ребята, — вы узнаете, прочитав эту повесть.
Мальчик в окне
В то утро как раз началось воскресенье.
Если бы это было не воскресенье, а какой-нибудь другой день — среда, или пятница, или хоть суббота, — то, наверно, не случилось бы того, что случилось. Во все другие дни, кроме воскресенья, все люди идут на завод, в детсад и в школу. Другие дни так и называются: будние. Потому что маму будит будильник, она встаёт и будит папу и детей.
Но в то утро — начало воскресного дня — будильник не звонил. Будить ему было некого: папа уехал в командировку, а мама и Надя были выходные.
Сразу после завтрака Надя кинулась к окну. Посмотреть, кто уже гуляет во дворе. А что погода хорошая, и так видно: вся комната залита солнцем.
Просторный двор пуст. Желтеют песочники. Тонкие деревца качаются на ветру. Верхушки — сплошь в зелёных крапинках.
— Листочки родились! — радостно закричала Надя. — Вчера веточки голые торчали. А никого ещё…
И вдруг увидела такое, что чуть не свалилась с подоконника, на котором сидела. Но не во дворе увидела, а в окне дома, стоявшего сбоку от Надиного. Там тоже взобрался на подоконник мальчик. Он был в одной беленькой майке. На голове у него пестрела разноцветная тюбетейка. Рот мальчика был широко открыт в безмолвном — через двойные рамы не слышно, — но отчаянном крике.
Рядом с мальчиком показался усатый мужчина. Он схватил мальчика за худенькое голое плечо, занёс тяжёлую руку над головой в пёстрой тюбетейке. Мальчик вырывался и кричал, кричал. И вот всё исчезло: оба скрылись в глубине комнаты.
У Нади сильно стучало сердце. Что это? Ужас какой! Усатый дядька бил мальчика. Большой, толстый — маленького, худенького! Пять лет ему, наверно, не больше. На целые два года мальчик в тюбетейке моложе Нади: ей-то неделю назад уже семь лет исполнилось, осенью в школу пойдёт. Да как он смеет, этот усатый дядька? Пьяный, должно быть. Надо сейчас же пойти и сказать: «Вы не имеете права бить своего племянника!» Конечно, усатый — дядя мальчика. Папы усов не носят, только дедушки и всякие дяди. Приехал откуда-нибудь к ним в гости, родителей дома нет, а он и давай колотить племянника, злодей! Даже если мальчик сделал что-нибудь не так, бить нельзя. Может, он его всё ещё бьёт, только уже не у окна. Отнять, спасти этого цыплёнка в тюбетейке.
— Мама! Мама! — закричала Надя.
Ой, мама же, как убрала со стола, сразу в магазин ушла…
Надя соскочила с подоконника, помчалась в переднюю, сорвала с гвоздика пальто, заглянула в кухню:
— Я гулять побежала по срочному делу!
Соседка тётя Клава, пожилая работница с папиного-маминого завода, жарила яичницу.
— Иди, но чтобы со двора ни ногой! — эту мамину фразу она произнесла маминым тоном.
— Знаю, — сказала Надя и захлопнула дверь.
Выскочив во двор, она остановилась возле дома, в одном из окон которого кричал мальчик. Сейчас она поднимется по лестнице, позвонит, войдёт и скажет:
— Не смейте бить ребёнка, а то я папе пожалуюсь, когда он вернётся из командировки. За что вы его побили? Что он сделал?
Немножко страшно идти: дядька-то с усами злой. Но надо же защитить мальчика. Где то окно? На какой этаж подниматься?
Надя задрала голову, оглядела фасад дома
