Было утро холодного четверга.
Сидя в продавленном кресле, я мучил себя и Козьму Пруткова, ногой лениво отталкивая слюнообильную пасть Студента. Псина была голодна и навязчива.
- Пшел вон, - авторитетно посоветовал я, зевком до треска напрягая челюсть. Ленивая скука прочно садилась на шею.
На зеленом экране умирающего телевизора эгоист попугай Гоша менял верную дружбу Вовы на заграничные шмотки и холуйскую службу. Телефон молчал уже несколько дней, дверной звонок тоже. И лишь на кухне судорожно агонизировал холодильник. Должно быть, перед верной кончиной.
Ленка не звонила уже десять дней. Наверное, обиделась за то, что я собрал ее чемодан с барахлом и без ее ведома отвез его несостоявшейся теще.
А как я, по-вашему, должен был поступить, если она без предупреждения явилась с ним, набитым какими-то салфетками, картинками, вазочками, вмиг испортив мой своеобразный дизайн всем этим барахлом? Вечером я ей не сказал ничего, а вот поутру, дождавшись ее ухода на службу, взял всех этих слоников за хоботы, сложил вместе с салфеточками в чемодан и отвез папке с мамкой.
Явившись после работы и углядев исчезновение символов женской домовитости, Елена завибрировала ноздрей и, трагически бросив у порога "прощай", ушла.
И вот, как сказывал Демон, опять один, опять зефир. На Демона я сейчас похож, как курица на коршуна. Работы нет. Денег нет. Чего много, так это долгов. Их больше, чем волос на Студентовой шкуре.
- Пшел вон, Студент ты вечный!
А он, встав на задние лапы, довольно сердито рыкнул мне в лицо.
- Ну пойдем, - обреченно согласился я, поднимаясь с кресла. - Хоть ты и пес, но кормить тебя надо.
Вытащив застывшую в предсмертном балете курицу, я бросил ее размораживаться. Поставил кипятиться воду. Пес зевнул одобрительно.
Зазвонил телефон, и мы, мешая друг дружке, бросились к нему наперегонки. Студент успел первым. Положив лапу на аппарат, вопросительно посмотрел на меня черными кругляшками глаз.
- Слушаю, - как можно сдержаннее ответил я.
- Извините, мне нужен Константин Иванович Гончаров. - Женский голос был дежурно очаровательным.
- Он самый, - без всякого энтузиазма ответил я.
- Минутку, с вами будет разговаривать Степан Ильич Князев.
- А на хрен он мне нужен?
Женский голос смешком оценил тонкую шутку.
- Але, Константин Иванович? Извините, что беспокою вас. Встреча с вами возможна?
- На паритетных началах за ваш счет.
Князев попытался усмехнуться и хрипло крикнул в трубку:
- Вы не могли бы приехать?
- Чего ради? Чтобы твои "скульпторы" изменили мою внешность?
- Оставьте это. Дело серьезное.
- Тогда это тем более не ко мне. Я люблю юмор, и желательно без коротких штанишек.
- А к вам приехать можно?
- Но ведь сегодня четверг, а я принимаю по пятницам.
- У меня несчастье!
- Я тоже счастья давно не видел. Приезжайте, только один.
- Понятно.
У маленького туза большой колоды несчастье, и он просит меня помочь. Интересно.
Студент сидел изваянием, перекрыв доступ врагу. Но меня, поощрительно щерясь, пропустил. Что-то где-то как-то выдрав и обломав, я бросил останки куриного трупа в кипяток и закурил.
Зачем я понадобился сильному мира сего? Первая мысль была: провокация. Но я отбросил ее. Больно неграмотно проведена. А уж Князюшке с его талантами иезуитства не занимать.
Я заварил остатки кофе - получилась почти полная кружка - и до прихода напросившегося гостя выпил. Собака кофе не любит, потому все досталось мне.
* * *
Он пришел минут через десять, пришел, как приходит принцесса в лачугу дровосека. Мое убогое жилье стало еще скучнее на фоне такого великолепия. Наверное, так одевался лорд Байрон, хотя и не был бизнесменом. Князев брезгливо вдохнул запах варящейся курицы и, не разуваясь, пропер в комнату.
Из-за обилия рыжей шерсти в кресло садиться он не захотел, а больше было некуда, потому что мой диван тоже чистотой не блистал.
- Чем обязан приходу столь дорогого гостя? - осведомился я, встав напротив.
- Деньги украли.
- Это хорошо.
- Что?
- Когда есть чего красть.
- Оставьте.
- Я при чем?
- Поможете?
- Что?
- Найти!
- Что? Или кого?
- Кто - я знаю. Найти нужно деньги.
- Много?
- Сто.
- Ну что такое для Князева сто...
- "Лимонов", - прервал он, и я заткнулся.
- А в милицию?
- Не хочу!
- Почему?
- Украла жена.
- О-ля-ля! Такая солидная, почтенная дама...
- Нет, не та. У меня последнее время другая была.
- Помоложе лет на...
- Двадцать пять, а что?
- Нормально. Меняя количество лет на качество тела, мы вершим прогресс. Диалектика!
- Не фиглярствуй, Гончаров. Чем у тебя воняет? Дышать нечем!
- Псом и курой, - гордо ответил я и любезно добавил: - Если кому не по нутру, могут выйти.
- Я к вам пришел с серьезным деловым предложением, а вы...
- С каким?
- Прийти к взаимно выгодному соглашению, составить договор и работать.
- То есть искать пропавшие миллионы, которые уперла неблагодарная супруга?
- Да!
- Скажите, Степан... э-э-э...
- Ильич.
- Ну да... А почему вы деньги в банке не хранили?
- Ну, видите ли, это в общем-то мое личное дело... Но... если вы... интересуетесь, то... Должна была состояться... гм-м... крупная покупка, и...
- Нет, Князев. - Сухим тоном следователя я выдвинул версию: - Вы, Князев, скрываете свои доходы от налоговой инспекции! - И весело заржал, потому что влепил в яблочко.
Он завякал нечленораздельно:
- Да как сказать... какая, наконец, разница?
- "Где фланговый, а где племянница", - блестяще перефразировал я Козьму и, довольный, пошел снимать куриную пенку.
- Вы будете, наконец, серьезно слушать меня? Сто "лимонов" - сумма для меня нешуточная, и десять ваших процентов, если...
